Урал-2008
14.02 – 1.03
Маршрут: СПб – Инта – ст. 1952км (Кожим) – хр. Обеиз – долина р. Дурная – пер. Корова-Рузь – р. Хамбал-Ю – пер. Форельный – р. Лимбеко-Ю – пер. Балбан – гора Народа – р. Балбан-Ю – прииск Желанный – Инта – СПб.
Команда: Саша Нестеренко (он же АЮ, он же начальник, он же начпрод), Коля Быков, Олег Тарасов, Эдик Шагал, Ксюша Крапивина, Вова Волков, Сережа Семенов, Леша Панин, Рома Хоронжук, НВ.
16.02.
15.45. Сидим в палатке. Шумит примус. Варится ужин.
В поезде никто ничего не написал – не до того было. Часть народу шила, часть спала. И так все почти двое суток до Инты, с перерывом на паковку продуктов.
Прибытие в Инту утром, в 4.45. Около полвины четвертого мы с АЮ вышли в тамбур покурить – и обалдели: мороз! Было натурально дико холодно! В Инте, пока сидели на вокзале, узнали у местных их мнение о температуре: сегодня 35, завтра будет 38. Но непохоже. Чистая, белая, чудесная зима. Впечатление, что теплее, чем в тамбуре.
На вокзал пришел Геннадий, взял деньги за
обратный вывоз. В 6 начало светать. В 6.45 пришел наш поезд Сивая Маска –
Печора. 2 вагона, полно народу. Около 8 вышли на станции
Синее небо, яркое солнце, над горами вдали – что-то вроде тучек, но не мешают. Метеостанция АЮ показала -25, после чего перестала показывать цифры, а только буквы: «LOW» - дескать, ОЧЕНЬ ХОЛОДНО! – и запросилась к хозяину под пуховку. Но солнце теплое, впечатление, что 24 – 25. На привале довольно быстро застывают руки, ноги лицо. Поначалу вообще боялась обморозиться. Но на ходу разогреваешься. Все очень неплохо.
Дошли за 4 неполных перехода до р. Сывь-Ю и встали. По ряду причин. И то, что живая вода еще достижима (до нашего приезда было очень тепло, около ноля, так что реки не успели совсем замерзнуть). И – у Ромы что-то с коленями. Вот так весело живем. Ну, посмотрим, что будет. По крайней мере, имеет смысл постоять в таком месте, откуда в случае чего можно отправить болезных.
Фонарик забыт в рюкзаке. Палатка полна пара – как всегда, когда происходит раскладывание каши. Именно оно и происходит. Пишу почти наощупь.
Нас тут четверо: АЮ, Леша и я в спарке плюс Рома индивидуально.
Поход начался. Понятно, что перерыв в 2 года без выездов и тренировок посередине (кроме Алтая – но там не поход и был) на пользу не идет. Но надеюсь выжить. Особенно если чуть потеплеет.
НВ
17.02.
Второй день. Картина та же: сидим в палатке, шумит примус, варится ужин. Только еще воняет бензином, и на часах уже 17.00.
Вечером накануне АЮ выходил на улицу. Из палатки друзей оклик:
- Нестер, посмотри температуру! (нормальный, не понтовый термометр еще работает).
- Ну, что я могу сказать. Температура на градуснике начинается с минус 45. Поскольку ее тут нет, то сейчас точно не теплее.
После паузы, немного испуганно:
- А ты там что делаешь?
- На звезды смотрю.
Вернулся в палатку, снимает шапку, перчатки:
- Тепло у вас тут!
Посмотрели на метеостанцию – а ей опять ОЧЕНЬ ХОЛОДНО! Значит, не выше -25…
Пришли к выводу: в походе четко понимаешь, что хорошо, что плохо. Хорошо: спать, еда, тепло. Остальное плохо.
Спать при такой температуре… Ну, интересно. Я бы даже сказала, своеобычно. Я, конечно, живу в середине спарки, Но АЮ с Лешей ночью куда-то раскатились, Так что, для того чтобы ощутить хоть какое-то тепло, приходилось ложиться на спину и глубоко вдыхать. Потом как-то угрелась, заснула.
АЮ встал в 2 часа. Ушел за водой. Я слегка проснулась – и снова начала погружаться в лаженный сон. Ведь что может быть приятнее, чем проснуться, понять, что кто-то встал готовить завтрак – и самой заснуть снова! И вдруг – шепот:
- НВ! Надо погреть!
Ничего не понимая спросонья, протягиваю руку – и получаю омерзительный кусок льда! Первая мысль – спятил! Лед греть в спарке! Потом понимаю – это не лед, это железо… В общем, оказалось, что при такой температуре НИЧЕГО не горит. Сперва я отогревала на пузе газ, потом АЮ газом грел бензин… Завтрак случился часов в 5, таким образом.
Следующим номером нашей программы нынешним утром были сборы. Точнее, попытка надеть пластиковые ботинки… Обувание заняло часа 2, не меньше. При все тех же -40. Уже обутые мерзли отчаянно. Пока машешь ногами – коченеют руки. Машешь руками – ног нет. Про лицо я и не говорю. А еще при таком морозе очки немедленно покрываются изморозью, ничего не видно. Волосы, ресницы, брови и одежда спереди тоже седеют.
Пока собирались-одевались, над лесом встало
солнце. Стало хоть с виду теплее. Пошли. Увы! – Ромины колени усугубились общим
его самочувствием. Шли медленно. Термобелье, две флиски, анорак, пуховый жилет,
пуховка, рюкзак – и не жарко на ходу! А кругом! Лес такой умыто-зеленый,
свежий, снег – чище чистого, солнце… Добавили к списку «хорошо» здоровье и
красоту.
У того места, где в прошлый раз выскочили с боковой дорожки на буранный след (а в этот – собирались уйти с него), остановились и стали думать о Ромином здоровье. И тут – бураны. А в поезде у АЮ состоялся разговор с неким мужиком, сказавшим буквально следующее: «Встретите там кого на буранах – передайте привет от Дубовича. А если будет буран желтый с черными полосами, спросите: «Ты Батон? Тебе от Дубовича привет». Один из буранов был как раз такой, черно-желтый, полосатый… Мы, конечно, не рискнули сообщать незнакомому мужику с ружьем, что он Батон. Не очень разумным показалось. Но бураны стопорнули, привет от Дубовича передали и попробовали договориться, не заберут ли они Рому завтра, если что. Предполагаемый Батон стал расспрашивать, кто мы да что тут делаем – и оказался директором национального парка. На территории которого мы как раз находимся. Без документов… После ряда угроз (вплоть до немедленного снятия с маршрута и выдворения), сошлись на том, что если что – Рому мы отведем в избу к егерю, им позвоним в Инту и они его заберут через три дня. А мы пускай идем дальше, но на обратном пути Батон нас и Геннадия обует. На том и расстались. А еще с ними была собака, чудная лайка! И у Батона (Юрий Анатольевич, кажется) очень потешно шарфик повязан, как у детей в детском саду.
Мы похихикали – и пошли дальше по буранному следу, ночевать у ручья Пальник-Шор (отсюда до избы ближе, если что).
Часть конечностей, похоже, пострадала. Сегодня Вовка снимал обувь и растирал побелевший палец на ноге; у Ромы то же было с пальцами на руках; у Олега и Ксюхи – по одному пальцу на ногах до почернения (обозвали синяками), и у Леши что-то в этом же роде.
Давление падает, -26 (жара!). Но появились перистые облачка.
Мой разговор в поезд, с молодым мужиком интеллигентного вида:
-А что ж вы едете в такой мороз? Не боитесь?
-Да нет, он же вроде ненадолго.
Мужик, меланхолично:
-Ненадолго. А потом пУрги пойдут…
Видимо, близятся пУрги… Ну, нам в самый раз: завтра собираемся уходить из зоны леса.
Скоро ужин. А мне еще надо натереть плечи фастум-гелем. Что-то не то или с рюкзаком, или с плечами. Попробуем модифицировать и то, и другое.
НВ
16-го приезд. Доброжелательный подкидыш, накатанная бурана, сцепление (даже чрезмерное – при зеленой баночке), ведущий вперед с ровной скоростью Леха – все началось очень бодряще и, надо сказать, очень приятно. Третий переход даже я бежал впереди, понятно, что с безумной скоростью. Нест догнал, сказал, что так даже Рыжий не бежал, я поуспокоился. Судя по всему, это такая полушоковая реакция организма: около -25, желание двигаться скорей, бешеный обмен веществ.
Вечером, хотя и не слишком чувствовалось (просто не привыкли к местной континентальности) было за -30, ночью за -40… Нестовская метеостанция замерзла, после -25 показывает некое буквосочетание, означающее, что холоднее некуда. Ночью в главной (кухонной) палатке она запротоколировала эти самые температуры. В нашей все больше плюс. При пробуждении вообще надышали +7. Это было отвратительно: ночью при малейшем движении лицо (сквозь крошечные щели) обдавало микроскопической ледяной взвесью. Утром все это таяло на спальниках, капало внутрь. Рекорд группы по температуре был поставлен. Точную цифру записал Нест. Около -38 по одному из спиртовых градусников.
Сегодняшнее утро люди в пластиковых ботинках еще красочно опишут. Для меня шоком было то, что один бахил треснул, но налез, а второй не наделся. Отвердел до пластикового состояния, издавал неестественный звук при неистовых ударах о дерево. Пытался я греть бахил под курткой (без толку), потом погрел на костерке, который развели для ботинок Эдика (Эд кричал в голос, не чувствуя заледеневших ног, не забивавшихся в ботинки). Наконец, удалось надеть бахил отверткой, жизнь налаживалась. Почти все бегали, широко размахивая ногами и руками, пытаясь ничего не отморозить. Твердая пенка почти не поддается скручиванию, мягкая с трудом. Примус надо разогревать перед употреблением. Лехе пришлось срочно чинить какую-то сломавшуюся пластиковую деталь. Вообще снаряжение летит непрерывно: «Коленька, подтяни мне поясник»,- говорит Эдик; Коля дергает на счет раз-два-три – и фастекс улетает в сторону. У Рыжего полно узлов на рюкзаке вместо трехщелевок.
Многие легко отморозили пальцы ног (я не в их числе), но к вечеру все было правильно растерто и отошло. Ромыч тихо жаловался, что идти уже никак (больное колено, очень плохое самочувствие от работы, холода, резких перепадов давления).
Когда у возможного поворота к руднику встретили директора нацпарка Юрия Анатольевича (Батона), то оговорили с ним возможность транспортировки больного. На завтра намечены разные маршруты: вывод Ромыча (если плохо) к избе – или общий подъем дальше, на хребет.
Пока тепло, пора ложиться. Посмотрим, многое должно стать ясно завтра. Плохо, что резко падает давление.
Ночуем с ботинками в палатке.
До завтра! 17.02.08. -0.5. 19.00.
Простите, что мнутся страницы дневника.
Сергей.
18.02.
Первым вернулся на лагерь и сразу стал делать неестественные вещи: почистил зубы (после колбасного перекуса), умылся, причесался и… сел писать дневник.
Итак, обо всем по порядку.
Этот день – день отдыха. Ночью у меня явно поднималась температура, побаливало горло, но утром НВ более или менее это вылечила. Вопрос с Ромычем решил сам же Ромыч – Рыжий и Леша повели его утром к избе за Дурной. Все остальные, околев на лагере от безделья, отправились в радиалку.
Погода великолепная, безветрие, тепло. Слазали на хребет, побегали по камням, съехали довольно вяло, потом даже с бОльшим интересом рулили по лесу, потом по снегоходке, где был приятный (НРЗБР) с бугорками в конце. В итоге просто отдохнули, здоровье возвращается и ко мне, и к Ксюше. Пусть порадуется, когда будет читать: ходит она прекрасно, «на долгом дыхании», не останавливаясь, с постоянной скоростью.
Вот теперь, на лагере, обнаружилось, что два с лишком часа и делать всем нечего. НВ тоже пришла и чистит зубы. Это уже массовое увлечение.
Сергей.
15.30. Картина та же: палатка, примус, готовится обед.
Вчера вечером в дружеской палатке выясняли что-то про аншлюс и аннексию. Видимо, делят территорию. Их там шестеро! А нас – вчера – было четверо. И в процессе готовки мы удобно сидели по углам, вели неспешные беседы. Вот, например, наш разговор с АЮ.
- НВ, передайте мне, пожалуйста, приправы.
- Вот, уж какие есть. Лучшая приправа, конечно, бальзамический уксус. Но его зимой не возьмешь… С ним все вкусно! Но вкуснее всего – макать в него кусочки пармезана!
- Ну, не знаю. С ним все настолько вкусно, что и не решить, что вкуснее. Только надо покупать его в правильном месте.
- Да, такие вещи надо покупать на их родине. Вот уксус мы покупали в Венеции, настоящий, из Модены. А кальвадос надо покупать в Бретани или в Нормандии, вот я покупала в Сен-Мало… Кстати, если нам разрешили курить в палатке, не завести ли нам пепельницу?
- Сейчас-сейчас, пороюсь в помойной яме…
Рома с Лешей, до этого слушавшие с почтительным недоумением, так и грохнули.
Спать было даже жарко порой, но неудобно: взяли в сцепку бензин, газ, горелки в кастрюльке (хорошо, что не вставки с водой). Места внутри стало меньше…
Утром -32. Так приятно проснуться от шума примусов и от того, что АЮ предлагает глотнуть энергетического напитка (кашная жидкость – вода, сухое молоко, масло, соль, сахар)! Но потом стало ясно, что «если что» все-таки наступило. Рома решил, что его коленям все это не по нутру. Вова с Лешей пошли провожать его в избу, а мы, бросив палатки и барахло, - в радиалку, как бы разведать дорогу на завтра. Поднялись чуть по буранному следу и свернули в лес, вверх. Тропежка ненапряжная, под пушистым снежком наст. Солнце. Совершенно весенняя погода – удивительно светло, радостно. Ветки кустов плотно опушены инеем. Темная зелень елок, изумрудная – пихт. Когда не поддувает ветерок – даже тепло. Ветерок лишний… У меня на подъеме лопнула пружина (да и то – сколько уж лет служила верой и правдой! А вот ума взять в радиалку запасную не хватило; Сашка мне соорудил крепление из Эдиковых строп – отлично проработало всю дорогу). Вверх шлось весьма неплохо. Меня держит там, где весь ихний пластик отскальзывает. Особенно мучается бедная Ксюха. У нее какие-то особо необъезженные лыжи. Мазь на них не держится, приходится все время домазываться. И все равно через короткое время лыжи снова начинают выплясывать, «как Майкл Джексон». Еще меня обнадежило Ксюхино заявление, что она не может быстро идти в гору, задыхается. Хорошо, если ее «небыстро» совпадет с моим. А то какой позор будет, если я одна буду отставать. А сегодня скорость была невысокой еще и потому, что и Олегу не очень хорошо, и Сережа сегодня с утра жаловался на здоровье… В итоге дошли до пупыря над тем перевалом, где шли в прошлый раз. Снега наверху очень мало. Фирн и камни. И заструги. Так что спуск… Нет, когда кончается фирн с камнями и начинается пухлый снег, то дивно. Но я по-прежнему очень трушу, хотя есть определенные сдвиги. Возможно, это как-то связано со спиной. Пока она болела, одна мысль об упасть или попасть на трамплин, вгоняла в холодный пот. А сейчас спина не болит! Радикулит куда-то пропал!
Ну вот, пора есть.
Да, в лагерь вернулись около 2х, Леша с Вовой пришли где-то через час-полтора. -20. Теплеет! Молнии на палатке начали замерзать. Мы с АЮ активно промазали их парафином. Авось поможет. Хоть бы до конца похода дожили! Не веселит перспектива жить в незакрывающейся палатке. Впрочем, в неоткрывающейся ничуть не лучше.
НВ
Поутру наша палатка, исправив ошибки дня вчерашнего, практически пулей вылетела на улицу в полном составе сразу же после утреннего чая. Такой расклад позволил мне незамедлительно начать снимать палатку. Однако суровый, но справедливый остановил меня, напомнив, что у нас есть некая неопределенность. Вскоре неопределенность выползла из палатки в лице Ромыча и отправилась… ммм… подальше в лес – тестировать самочувствие. Трудно сказать, был ли тест положительным или наоборот. В общем, решено было этапировать Ромыча в избу.
To be continued.
РЫжЫй.
Ужин вполне удался, как, впрочем, и каждый ужин до того. Оттого благость на сердце и под ним. Радоваться надо… А чему? Злые морозы поломали нам половину снаряжения и людей. Не совсем морозы. Люди ломаны преимущественно заранее. Интересная морально-нравственная задачка: следует ли снимать с маршрута человека болеющего? А если он чувствует себя в силах пройти маршрут? А риски? А вдруг чего? А остальные участники? Сложненько, но у меня нет никаких сомнений, что все было решено правильно.
О чем это я? Ах да! Холод почти не чувствуется, ибо влажность воздуха низка весьма, а температурка-то от -40 в (инфемуме???инфернуме?) до -25 в среднем. Поэтому: пластик хрупкий, как стекло, пальцы отмерзают массово, а в остальном, прекрасная маркиза… Притом идется чудно – весело, и все так здорово и приятно. Даже ночи проходят как-то гладко и просто: легли – встали. Только долго это все происходит. Иной раз часов по пять J. Ноги в ботинки вбиваются «через-не-могу». Но идем ненапряжно и весело. «Расшутились не на шутку», - как говорит Эдик. Очень радует приятный и умный юмор Сержа и Вовки (последний шутит реже, но зато с серьезным видом прямо in situ, отчего получается очень забавно). Но особенно жжет Ксюша. Жжет постоянно, с короткими перерывами на сон и еду. «Старики» (в смысле – люди, с которыми я уже давно хожу) шутят все по-старому, привычно так, по-доброму.
Наблюдение: в нашей компании, если вдруг находится человек, которому не досталось, скажем, сыру, мяса или чего-нибудь еще такого, поделенного вроде бы поровну, то при восполнении и восстановлении справедливости его порция в результате окажется в полтора раза больше, чем у всех остальных. Забавно. Правда, если человек был обойден при раздаче груза в рюкзаки, то его ждет просто убойное «восстановление справедливости». Так случилось, например, с Ромычем.
Ноги! Главное – ноги! Прежде всего народ беспокоится про ноги. Раньше мы с таким не сталкивались, и эта новинка несколько пугает.
Про сон. Не кладите Эдика в спарку! Это бесчеловечно и подло! Берегите редкого человека!
Что касается меня, то жалоб нет. Напрягает, что ноги мерзнут, пока утром-вечером ждешь, когда оргмомент не случится. В палатке прохладно, пока ноги (опят же ноги!) в спальник не сунешь вечером, а утром – в бахилы-ботинки. Да, суровость есть. Но мало! Ибо по ряду обстоятельств идем по 4 часа в день. А про медицину я писать не буду!
P.S. Ксюша очень просит НАПИСАТЬ ПРО КСЮШУ КРУПНО – с удовольствием выполняю ее просьбу.
P.P.S. Как чудно и красиво далеко видится нам порою! Как хрустяще-вкусно манят заснеженные леса вокруг в безветренную и солнечную тишь! Даже этот приевшийся Кожимский тракт – КРАСИВ! А сегодня покатались с горы и посмотрели виды заманчивые и величественные. Горы! Природа потрясает своей грандиозной… (сов не хватает).
P.P.P.S. Dinafit – в этом слове слышатся греческие корни. (слово по-гречески) – «ужасающий»; (слово по-гречески) – «сильный». А также английское FIT – «подходящий» Лыжи вполне отвечают названию. Знающие люди говорят: Dinafit не из тех лыж, на которых ездят, а из тех, которые используют тебя, чтобы покататься.
Коля
(продолжение)
Итак, решено этапировать Ромыча. Этаперами (ну право, не конвоирами же) назначены были я и Леха. Короткие сборы – и мы уже лезем в первый подъем. Камус работает, Ромыч работает. По окончании подъема Ромыч обрел окончательную уверенность в правильности решения. Спуск, ехать получается плохо, хорошо получается бежать классикой. Все бы хорошо, но стельки и крепления сдавили пальцы до безобразия – пришлось оперативно вмешаться и удалить стельки. Подъем, ехать получается плохо, хорошо получается бежать классикой. Подъем небольшой, снова спуск – и наконец выбегаем на берег Дурной. Если не вспоминать рассказы бывалых «уральцев», никакого резона, чтобы так обозвать широкую, красивую реку, нет. Яркое солнце, горы камня и снега, невероятно тихо и красиво – перекус. В тишине слышится чрезвычайно весеннее щебетание – это птицы. В тишине слышатся фантазии на тему «изба – Интернет – самолет» - это мы. Еще подъем. Поворот. Изба. Нас встречает Урс – западно-сибирская лайка, а вскоре и его хозяин Илья.
Досье.
Илья.
Истинный уралец. Характер спокойный, нордический. Стоек, немногословен. Живет в
Инте, работает на рудниках, охотится в нацпарке Югыд-ва. Лишен нескольких
пальцев. Не лишен чувства юмора. Рассказывает.
Сдав Ромыча на поруки Илье, мы выпили чаю да съели еще этих приполярных мягких булок. Контакт установлен, Ромыч весел. С чувством выполненного долга, легким сердцем и небольшим запасом баек идем с Лехой обратно. Удивительно, но дорога обратно не сильно быстрее, зато заходящее солнце окрашивает лес, горы, облака. Мы не спешим. К 3м часам дня мы уже в лагере, в голове снег, собранный на обочине последнего спуска. В лагере тепла -20. Кстати, на разных участках пути температура колебалась очень ощутимо, теплее всего на берегу Дурной. В лагере уже все в сборе. Едим. Зализываем раны. Спускается ночь.
РЫжЫй.
19.02.
17.20. Картина та же (палатка, примус, готовка).
Первый ходовой день. Ушли в горы.
Главное впечатление – виды! Слева внизу – заросшая лесом, почти черная, плоская долина Дурной, кое-где белой ребристой стенкой – скальные обрывы. На том берегу долины – мощный хребет Западные Саледы. Сперва – ослепительно-белые, на ослепительно-синем небе. Потом, к вечеру, по мере того, как солнце склоняется, розовеют. Но все это какое-то серовато-дымчато-розовато-желтоватое, нежнейших тонов, с жемчужно-серыми тенями ущелий; потом добавляется фиолетовый оттенок… Потом – солнце еще не село – над долиной повисает луна. Хребет становится снова белым, потом синевато-белым. Потом – ночь; ярко-желтая, почти полная луна; все остальное – в синих тонах, только деревья угольно-черные, и тени от них на снегу такие же черные, так что не сразу понятно, тень это или упавшее дерево… Мы просто идем вдоль склона хребта Малды-Из, по краю зоны леса. А рядом с нами – так медленно и мощно – день перетекает в ночь, с востока на запад…
Вчера вечером (мы уже легли) мимо стоянки в сторону избы промчался буран. В связи с чем мне приснился кошмар. В связи с чем мы проспали – встали вместо трех в начале седьмого.
Утром -27, а по ощущениям 17. По прогнозу пасмурно (вчера вечером звонили Наде – и Юрию Анатольевичу про Рому), а на деле – солнечный день, только чуть тумана над долиной (как будто парит) и чуть теплее.
Вышли с лагеря около 11ти (задержались еще и потому, что вчерашний буран пошел обратно – с Ромой; остановились; попрощались… Грустно!), пошли вчерашней лыжней через лес, но сильно наверх не полезли. Так и шли. Плоско. Сквозь редкий невысокий березняк. Созерцая, как дивно устроен мир.
У нас двое больных: у Олега и у Ксюхи сильно поморожены большие пальцы на ногах, до черноты и волдырей… Мда… Ну, будем верить в удачу.
О пластике и скитуре. Я все пытаюсь представить себе, как сильно надо любить кататься с гор и не любить себя, чтобы терпеть такие муки! Поутру в замерзшие ботинки ввиваются со стонами и криками; на подъеме у них отскольз; каждые два часа надо мазать лыжи… Право слово, вот такие они, настоящие герои, рыцари идеи. Хотя вполне возможно, что я чего-то не понимаю. Или большинство неофитов чего-то недоосвоили. Вот АЮ, например. Он совсем не страдает. Уже все превзошел (отстрадал в прошлых походах) и гордо рассекает на камусе. У Вовки тоже камус, и лыжи пластиковые, но хоть крепления и ботинки человеческие. Сегодня, кстати, эти двое были дивно хороши на одном из привалов: на ярком солнце, один в солнечных очках, у другого на лбу фонарик; сидят, погруженные в задумчивость, вполоборота друг к другу.
Пришел Олег лечиться.
А на ужин сегодня пюре и какао. Вкусный завтра чаек будет… С какавой… НВ
Ксюха (ну да, я совсем-совсем уже привыкла, и только Коля – вот, я про него написала сразу, а его надо было до-о-олго упрашивать! – (возвращаясь к мысли) называет меня хоть как-то еще… Вот).
Й беда-беда, думала, перестану говорить – начну писать и мысль пойдет, а тут все то же самое, только в письменной форме! Пф-ф-ф… Угораздило же меня попросить дневник в тот самый день, когда я быстро (да-да, как могу) прошла последние минут 20, реактивно расстелила пенки и, в связи со всеми этими действиями, как отметил Эдуардик (кстати, надо будет ему тоже в обязательном порядке выдать дневник!) не в меру развеселилась…
Вот, Сережа тут радуется, что дневник пишется. Эх, знал бы он, КАК он пишется… О, кстати! Знаю, что надо написать!
(УЖИН)
Так вот, надо написать… С днем рождения, Сережа! Ты у нас очень славный! В этом месте на привальной я достану подарок (уже знаю, что это будет, но пока не напишу, а то вдруг наш именинник не такой дисциплинированный, каким прикидывается, вдруг прочитает!) и подарю. Подарю подарок из начала предложения.
Ох, что же это за горе-то случилось со способностью формулировать мысли?...
Ладно, пойду показывать всем долгожданный (нет, долго жданный ИМИ!) указательный палец на ноге своим сопалаточникам. Они это заслужили. Пожалуй.
Ксюха, да, таки Ксюха.
Эм-м-м… без 20ти 7 вечера Сережиного дня рождения.
Жесткого дневного перехода опять не получилось: проспали. Во время сборов заезжал Ромыч – несколько сонный, но очень довольный, слегка с похмелья.
Переходы были по накатанной вчера лыжне, далее вдоль хребта, почти не теряя высоты.
Не могу пожаловаться на здоровье и настроение. Шлось хорошо, с трудом поспевал за Нестом и Вовкой (но они часто были на камусе, и вообще они – лоси). Тепло, грело солнце, ноги шли, только верхняя (правая) устает.
Вот, скоро подадут какао и праздничное варенье.
У Ксении Андреевны заметно лучше дело с пальцем.
Предвкушаю.
Сергей.
Дали человеческую погоду, спасибо!
И про Ксюху…
РЫжЫй
(продолжение)
Кстати. Ксюхе сказали, что она согреется, если побежит быстро – она пробежала последний неполный переход. Нагрузки не хватило. И с баландой бы тоже справилась, если бы не столько соли.
Сергей.
20.02.
17.20. Картина та же. Но стоянка уже на берегу Дурной.
Вчера вечером были: дивная лунность; день рожденья Сережи – с чудесным вареньем – кажется, из шиповника; лечение Олеговой ноги (выглядит не ах…), а также радикулита АЮ.
Кстати о ногах. Вчера поутру, на первых переходах, обсуждали понтовые носки.
Коля: - Может, они у меня и мокрые снаружи, но это не чувствуется. Глаз об этом знает, а нога не знает.
Так вот, это сомнительная для достоинства формулировка, ибо в точности то же можно сказать про отморожение.
Черт, фонарик почти умер, пишу наощупь.
АЮ у нас опять и швец, и жнец, только что в дуду не игрец. С утра встает на три часа раньше всех, варит завтрак (а то и за водой бегает); вечером тоже готовит… Надо что-то менять в раскладе обязанностей.
Еще есть проблема с молниями на нашей палатке. От готовки очень влажно, они промокают, потом леденеют, почти не работают. Пока от них только отлетают бесконечные – эти, как их; ну, пусть будут «ручки»; но скоро, похоже, сами молнии полетят.
Спать было тепло. С утра -17. Сперва более-менее ясно, но над долиной туман, потом затянуло Саледы, виды кончились. С нашей стороны было светло и даже отчасти солнце, но ветер. Шли по-прежнему краем леса по склону, обошли каньон, спустились пониже, шли опять березнячком. Ветра поменьше, зато началась легкая тропежка. Наконец свернули совсем в лес – и…
АЮ: - Тропим по 400 шагов! – Дошла очередь до него. – Нет, 400 – это я погорячился. Максимум 200.
А поначалу-то Вовка один чуть не весь переход оттропил! Это, наверное, ему начальник такую отработку придумал – за неучастие в первом уральском мероприятии. А вообще – тропят все (включая Ксюху) как звери!
Беседы на привалах уже входят в привычное русло, хотя пока не о еде (не тяжело, не проголодались). Даже разок начали было о политике, но это быстро прикрыли. Команда в этом году очень удачная, цельная. Очень как-то душевно.
Свалились к Дурной очень скоро (я тропила всего 1 раз – и еле-еле 100 шагов) и сразу встали. Опять с водой. Днем было -12, а сейчас не знаю, но не холодно. Лагерь ставили – я даже пуховку не надевала. Но иду все-таки в жилетке (замыкаю, медленно, не жарко).
Вчера вечером, после какао, АЮ отливает чай в котелок – в палатку друзей-соседей, потом собирается наливать нам в кружки.
Я: - Какавной кружкой?!
АЮ: - А я ее еще в том котле сполоснул.
Я вспомнила, как мама перед отъездом вдруг спросила: - А как вы там посуду моете? Я замялась, а Паша – спасибо ему - убедительно так говорит: да вот так, прямо снегом… Никак мы ее не моем! Дураков нет. Все это лишние условности: умываться, причесываться, посуду мыть…
Ладно, передам дневник в ту палатку.
Да, на вынужденной дневке сделали костер из хвороста и вскипятили чаю в моем ковшике. Он теперь грязный, сажный снаружи! Не люблю.
НВ
Все утро приходилось оправдываться. Сначала лыжи не держали и пришлось первый переход идти без лыж. Страшно устал, и потом еще угробил много времени на повторную натирку лыж. Затем спуск прошел в технике, как выразилась Ксения Андреевна, «до первого надува».
После все пошло лучше. Шли за Нестом. Потом безропотно тропил Вова. Уже на спуске к Дурной, после привала, стали тропить по несколько сот шагов. Я пробежал, пока все надевали рюкзаки, потом Коля, снова Рыжий. Все очень комично переспрашивали, что такое «азимут 120».
Ксюха тоже в тропежке поучаствовала.
Встали на берегу Дурной.
Сергей.
21.02.
17.05. Все как всегда. За одним исключением: первый лагерь выше зоны леса, в яме, со стенкой.
Вчера был очень теплый вечер… Казалось бы, такая фраза – особенно в зимнем походе – должна звучать блаженно-мечтательно… Отнюдь нет! Тепло – это СЫРО! А уж на что теперь похожа наша спарка! При виде ее возникает мысль о чем угодно (о пляже, о купальнике), но только не об залезть внутрь. Мерзкая, мокрая тряпка. А внутри при такой погоде жарко, душно. Да еще легли как-то неудачно, голову было не высунуть. В общем, у меня случился приступ клаустрофобии – и я, гнусно попинав соседей, вылезла-таки, улегшись на них сверху… Потом переживала, что растревожила их сон. Но в ответ на мои извинения утром, смешанные с описанием моих мук и перемещений, АЮ грустно сказал: - А я, выходит, все интересное проспал…
Леша тоже не жаловался вроде. Повезло мне с соседями, крепко спят.
Да, вечером в нашей палатке был массажный кабинет. АЮ с радикулитом. Леша стал жаловаться на какой-то выскочивший позвонок (правда, потом выяснилось, что проблема не в спине, а в том, что пряжку на рюкзаке не надо устанавливать прямо на позвоночник). Я тоже пару переходов вчера прошла с мыслью о вернувшемся радикулите – и только потом заглянула в рюкзак: конечно, будет больно, если ручка ковшика прямо в спину утыкается! Так что – по крайней мере, у части обитателей нашей палатки – проблемы не со спиной, а с головой.
Тепло – это около -17 (градусники все полетели, точная температура не очень понятна). К утру все стало приходить в норму, т.е. подморозило. Ясно. Солнце. Опять долгие сборы (но уже не настолько). Пронаблюдали восход над Саледами. Послушали клестов. Померзли. И все-таки собрались и пошли. Через Дурную – и дальше, через лес. Тропежка не жесткая, но и не то чтобы слишком веселая. Все зависит от того, за кем идешь. Скажем, за Коленькой и вторым идти – что крест нести! Он так ломится («и с одышки, с ожиренья ломит тварь по пням-кореньям»), что начинаешь его тихо ненавидеть. А когда приходит твоя очередь идти первой – ты уже никакая. Тут не то что первой, тут проблема в самом идти, в ноги переставлять… А вот за Сережей хорошо, ровно так, спокойно.
Зато погода! Небо просто небывалое! Над хребтами по горизонту бледная бирюза, к зениту постепенно переходящая в густой сапфир. И яркое жаркое солнце, и чистейший пушистый снег, и пихты… Удивительно устроил Господь этот мир! Там, где нет человека, несказанная красота… Итак, долина Дурной осталась красоваться сама перед собой, а мы, жалкие выпучки на теле мироздания, вышли из зоны леса – уже на другой стороне и пошли на перевал Корова-Рузь. Подошли под самый взлет (не больше перехода осталось), а уже 3 часа. Дело к вечеру. Решили не рисковать – и закопались на склоне. АЮ побаивается лавины, Вовка – ночного снегопада. Меня же в этом узком белом каньоне волнует только проблема гальюна… Но зато пронаблюдали очередной раз закат во всей красе. Прямо над нами сперва розовый, потом чуть фиолетовый хребет…
Постановка лагеря происходит без суеты. Три человека (по числу лопат) роют яму. Остальные собирают палатки – и потом покуривают за неспешными беседами, по очереди сменяя копальщиков. А что еще делать-то? Стенку не построишь, фирна практически нет. Потом – когда половина ямы готова – установка кухонной палатки, начинается готовка. Как ставят вторую палатку – не видела. Сразу залезаю стелить пенки, а обратно уже лень, да и что там делать, снаружи?
Уже начался поход. Идется пока неплохо. Когда не быстро, я не задыхаюсь, могу идти очень много и не устаю. А как вниз поеду – не знаю… Ну ладно. Сейчас-то все хорошо. Если не считать, что все имущество уже отсырело вхлам и еще пять дней не будет сухо. Временами зябко. Временами (при тропежке) тяжко, но это каких-то 100 шагов! Зато внутри удивительно спокойно и светло… Ладно, отдаю дневник друзьям-соседям. Ужин почти готов.
Да, была беседа о гигиене. АЮ высказался в том духе, что «некоторые вообще причесываются перед сном, а я вообще молчу». Камень бы, ясное дело, в мой огород. А что делать, если волосы растрепываются и в глаза лезут!
Я, запальчиво: - Вот, ты меня бранишь, что я причесываюсь, а посмотри, разве можно так ходить, я ведь не вижу ничего, я по сути не болонка!
АЮ, укоризненно: - НВ! Я Вам когда-нибудь говорил: «НВ, по сути Вы болонка»? Вы можете себе такое представить?
У друзей-соседей тоже что-то веселое происходит, но из-за шума примусов почти ничего не слышно. Только когда они адресуются к нам – преимущественно, с просьбами о лекарствах. Например, распевая на мотив из «Фигаро»: «Таблетки от кашля, таблетки от кашля, таблетки от кашля и фарингосепт»! Кашель потихоньку завоевывает жизненное пространство. Нас уже много завоеванных.
НВ
17.28. Конец шестого дня похода, а кажется, что мероприятие еще только началось. К примеру, сегодня – первая ночевка вне зоны леса, т.е. в яме, т.е. со стенкой. Но: ветра пока что не слыхать, фирн пришлось искать методом археологических раскопок, и при этом мало что первая ночевка не в лесу, так еще и всего лишь вторая ночевка на дистилляте… И при всем при этом вот только-только подходим к собственно Уральским горам: стоим под перевалом Корова-Рузь (800 с чем-то метров, некатегорийный? – спросить у Нестера), но пока еще со стороны реки Дурная – вместо последнего часа ходьбы (до седловины осталось 150м и полтора часа светлого времени) решили закопаться.
Лично для себя тоже ощущаю самое начало похода. Сегодня уже шлось и тропилось почти нормально, хотя и медленно и все-таки устаю ощутимо. Это (шлось, а не медленно) не может не радовать. «Как это нелегко – переживать покой», но ощущать себя обузой для команды еще хуже.
О, «миски на базу»! И пакет пришел. Скоро ужин. А тут эти соседи по палатке УЖЕ!!! вспоминают всякие летние обжорства! И днем на переходе пиво обсуждали. Что делать-то будем еще полпохода?
Олег.
Эх, жалко, это не мой инди… инди… индивидуальный дневник, а то хочется писать все больше не вполне общественные вещи…
После сегодняшних «радостей» и Колин вопрос «что, чувствуешь себя лишним человеком?» уже, как говорится, не в вопрос. Были бы нынче все за перевалом, радовались бы воде из речки – очередного топонимического шедевра, где-то там, там, за небезызвестной Коровой…
Ах, подумайте трижды, прежде чем брать меня еще куда-нибудь…
Ксюха.
Вчера шли через долину Дурной, тропили по 200 шагов (но у всех по-разному, в зависимости от энтузиазма). НВ пыталась бегать со мной наперегонки – мы с ней весело потропили. Правда, на подходе к перевалу Корова-Рузь силы совсем закончились, я и Коля тащились очень-очень лениво. Неожиданно было принято решение оставить перевал на следующий день. Без энтузиазма построили стеночку. Вечером отметили экватор макаронами и чем-то вроде глинтвейна. Ночь прошла с возмущениями: у Эдика, Ксюхи и Коли сломалась молния на спарке.
Сергей.
22.02.
18.00. Ого, как поздно! Правда, дивное пюре в исполнении АЮ уже съедено, ждем чаю.
Леша все же слегка фраппирован нашим пренебрежением к быту; он молчит, но очевидно, что ему не очень нравятся постоянно переворачивающиеся пепельницы в палатке.
Я: - Слушай, Сашка, давай поаккуратнее, а то Леша от нас сбежит в ту палатку.
АЮ (лениво): - Не сбежит, они его не пустят… (оживленно) Сбежит?! И мы останемся здесь вдвоем?! О, мы будем всюду бросать ошметки, плевать на пол!!!...
Я: - Нет, на пол – это чересчур… ну разве чтобы окурок потушить.
Бедный Леша!
Снаружи малоприятный ветер.
Минувшая ночь прошла на удивление спокойно, было даже, кажется, суше, чем накануне. АЮ встал в 2, завтрак около 4х.
Впервые стояли двумя палатками вплотную, так что друзья-соседи поутру слегка огорчились.
Я: - Леша, утренний кофе с шоколадкой будешь?
Ксюха, с чувством: - Вы там хоть потише разговаривайте!
Бедные друзья-соседи! Мне кофе-то не жалко, его много, да вот воды нет.
С утра – совсем другая погода: ветер с перевала, хмарь, сыплется какая-то крупа. Зябко. Градусов не больше 20, но сыро. Вдаль ничего не видно. Но вблизи, в лагере и вокруг, видимость прекрасная. Поэтому проблема гальюна чувствовалась особенно остро (по крайней мере, дамами). Сборы опять очень долгие. Как бы с этим что-нибудь сделать? Холодно же! Мы даже после чаю сразу вставать не стали, дали фору. Не помогло.
За 1 переход взяли перевал Корова-Рузь (очень невысоко и не круто) и пошли, не спускаясь, не теряя высоты, вдоль реки Хамбал-Ю, к ее истоку. И так и шли. Ровно. Неспешно… После третьего перехода я посмотрела на часы – о! как раз Львович отрабатывает мою первую пару! В городе в такое время суток еще спишь, пусть на ходу или на паре, а тут… Хотя сегодня было скорее сонно, чем бодро. Идешь внутри шарика от пинг-понга. Иногда на минуточку показывают смутные силуэты чего-то. Тогда картинка трехцветная: серый, белый, черный. Небо, снег, камни. Цветовую гамму разнообразят наши одежды и снаряжение – да изредка пучки сухой травы. Но преимущественно цвет один, мутный бело-серый, везде одинаково. Идешь, идешь – а вроде все на том же месте стоишь, ничего не изменилось. Не по чему ориентироваться, не за что глазом зацепиться. Спасают впередиидущие, они хоть как-то создают перспективу, но все равно в некоторый момент начали мерещиться телеграфные столбы по сторонам лыжни. А первому совсем плохо.
Чуть позже в мире появились верх и низ: в сером мареве появилось размытое светлое пятно – солнце. Всех и радостей.
Но с другой стороны – это Север. Горы. Зима. Этот мир самодостаточен. Он прекрасен в любую погоду. И здесь начинаешь чувствовать цену не только вещам, но и себе. Оценивать себя не относительно чьего-то о тебе мнения, а относительно этих – Севера, гор, зимы. Им от тебя ничего не надо, им ничего не надо показывать, перед ними бессмысленно что-то скрывать. Ты такой, какой есть – и чувствуешь собственную ценность. Чего ты стоишь на самом деле. Это лечит…
Из приключений – только наш с Ксюхой сортирный поход. На третьем (!) привале мы поняли, что БОЛЬШЕ ЭТОГО ТЕРПЕТЬ НЕЛЬЗЯ! На некотором расстоянии виднелись какие-то камушки – за них мы и решили скрыться. Но по такой погоде расстояния кажутся совсем не такими, какие они есть! В итоге это оказались не камушки, а приличных размеров скалы, и было до них чуть не полкилометра! Ну, зато народ повеселили.
Часам к трем дошли до истока реки, поднялись в лоб на плато (хорошо тем, которые на камусе! Остальным похуже, особенно там, где снег совсем сдуло и остался голый лед) и около 4х встали на лагерь. АЮ сбегал куда-то в белую муть, нашел там балок. По его словам, он лег на пузо, прокопался немного под крышу крыльца, сумел заглянуть внутрь. Посчитал, сколько времени и сил возьмет выгребание снега из набитого им под крышу балка. Закопаться в снег получилось быстрее и легче. Что мы и сделали. На этот раз выкопали рядом и большую сортирную яму. И вот уже поужинали.
Удивительное чувство. Сидим втроем в палатке. Молчим. Только шум примуса да хруст сухарей. И ничего не надо говорить. И вроде сыро (стоим на плато, в облаке): одежда сырая, сцепка мокрая. Но в город не хочется… Жаль только, что по совокупности причин (в основном – здоровье) не получается жестко.
Сегодня вечером взяла у АЮ урок обращения с примусами. Завтра попробую приготовить завтрак.
Ладно. Чай почти готов, а дневник требуют в ту палатку.
НВ
Заканчивается 22е…
С утра со свежими силами залезли на перевал. Дальше пошла навигация в белой пустоте: кое-где показывались камни, склон на противоположной стороне Хамбал-Ю, но большей частью было не видно явных ориентиров. Долго настраивали внутренний гироскоп у Рыжего. Нест сказал, что при таком снеге без видимости он скоро уйдет в психушку в Инте. Вова неуемно старался залезть повыше, его одергивали, но это мало что меняло. Post factum Вова объяснял это «фаршем в голове».
С некоторыми усилиями, в итоге очень медленно, забрались на перевал Студеный (могу ошибаться с названием). Предполагалось две избы (новая и разрушенная). Обе обнаружены: Нест смог вкопаться «под крышу крыльца», но дверь приоткрыта и изба, должно быть, забита льдом. Закопались потихоньку, спотыкаясь, недалеко от перевальной точки.
Прошел сеанс связи с городом. Обещают до -6. Мы жалуемся на «жару» и явный недостаток снега. Забавное замечание: «Ага, значит, Питер еще существует…».
Сергей.
23.02.
Вечер. Первым после ужина начинаю писать дневник В ИЗБЕ!
Обо всем по порядку.
Утром «взяли» перевал Форельный. Труда это не составило – мы просто спустились. Переход-спуск по термокарсту, хотя совершенно точно доставил мне удовольствие, был малоудачен по режиму. Из-за сильного ветра (7-10м/с при -10-13 градусах)привал отменили, и несколько часов (минимум два перехода) шли еле-еле, очень тупо и занудно. Я один был тепло одет и мог хоть что-то увидеть. «Рулил» большую часть времени Коля.
Тишок удалось найти уже в «речной дельте». Ручьи приходится переходить постоянно. За рекой (название уже забыл, не до того) нашли по координатам две избы – в большую и заселились. Из ценной информации: стоят они рядом, в прекрасном состоянии, над меньшей избой лиственница со спиленной макушкой. Рядом удалось напилить коряги. Топится печка, тепло, экономится и бензин (его остается впритык). Очевидно, все дальнейшие записи будут состоять из восторгов по поводу балка. Уют, однако.
И еще. Мы с Лехой заслужили выговор: грубое пренебрежение правилами лавинной безопасности.
Сергей.
18.00. Уже поели.
Прошли перевал Форельный (упав на него сверху), мимо почти родного термокарста, в долину реки Лимбеко-Ю, где и встали в обнаруженном балке (спасибо Вовке). Топится печь, сушатся сцепки, подвешенные к потолку. Народ сидит на нарах, а наша сцепка-палатка сидит у входа-стола-печки, потому что нам спать, как водится, под нарами… Но хоть не под столом.
Кстати. Каждый зимний поход подтверждается: летом в палатке ночуешь, зимой – живешь. Гораздо душевнее получается. Минус (небольшой): разделение по палаткам . Но сегодня мы, благодаря избе (Вовке), все вместе.
Ночь была погановатая. Видимо, из-за сырости было дико холодно, в сцепку дуло, а Леша (у которого очень сильно заболело колено) агрессивно лягался. Да еще тревожили мысли: сумею ли приготовить завтрак. Вставать первой – жутковато в первый момент. Стенка палатки покрыта густым и толстым слоем инея, он сыплется при малейшем движении. Сцепка сверху покрыта тонким слоем льда – тоже не очень приятно. Но потом понимаешь, что лучше так, чем когда все это станет водой. А потом уже не до инея и льда. Едва я зажгла фонарик (уже в кухонном углу), АЮ тоже проснулся, тоже зажег свой фонарик – и внимательно отследил весь процесс розжига примусов. Потом успокоено погасил фонарик – и блаженно уснул. Это было очень смешно; так родители обычно следят вполглаза за первым дежурством своих детей. А дело оказалось не очень трудное и очень увлекательное. Особенно приятно было подавать энергетический напиток дорогим друзьям. АЮ впервые зимой завтракал в сцепке! Вот какая я молодец! И во время уложилась: встала в 2.30, завтракали в 4.30. Правда, с лагеря почему-то вышли чуть не в 8.30… Мы опять ждали окончания сборов больше часа…
Погода, по сравнению со вчерашней, изменилась. Вечером на небе были звезды – с утра опять все серое. Сперва почти ничего не видно, все белое и серое. Какой-то склон (ни верх, ни низ его не были видны) сочли лавиноопасным, прошли с лавшнурами. Возможно, он и был таким, но я не заметила. Я вообще мало что заметила, кроме того, что НЕКОТОРЫЕ шли без лавшнуров. Потому что не удосужились даже вынуть их из рюкзака до сих пор. А некоторые умудрились так спутаться лавшнурами, что мы изрядно намерзлись в ожидании, пока они расплетали свое макраме. Зато успели привязать к Лешиному колену собачий носок – может, поможет. Вот и второй носочек в дело пошел (первый уже давно лелеет обмороженный Олегов палец). С самой перевальной точки начался ветер. Не ВЕТЕР, конечно, но все равно – я очень благодарна Ксюхе и Эдику, с утра подарившим мне шарфик. Очень вовремя. Выйдя с перевала на плато, к термокарсту, мы уже не останавливались. Не знаю, как у кого, а у меня и желания такого не было – наоборот, хотелось идти быстрее. Очень холодно и неприятно. А поскольку шли медленно, то еще и засыпалось на ходу. Мне вот приснился бульон. Такой, с мозговой косточкой… У него был такой запах! Когда спустились пониже, где слабее дуло и можно было постоять, одел пуховку – и все равно еще долго колотило. Довольно быстро нашли избу (еще раз спасибо Вовке), раскопали ее. Вполне уютно: дощатые рамы, обтянутые толью или чем-то вроде. Нары, стол, печь. В окрестностях напилили лиственничных пеньков. Рядом ручей – опять нормальная вода. По случаю печки и воды (а значит, экономии бензина) делаем второй чай, кофе. Немного огорчает только, что поход по-прежнему прогулочный. До сих пор, стоит чуть ускориться, сбивается дыхание, устают ноги. Т.е. настоящей нагрузки у меня так и не было еще… Ну ладно, все равно хорошо. Что-то у меня внутри перещелкнуло окончательно. Вернулась в нормальное человеческое состояние. И вокруг так мирно, душевно; беседы то о языкознании, то воспоминания других походов. Все друг о друге заботятся… Ладно, Ксюха просит дневник. А я постою у двери, покурю. Хорошо, что есть доп.чай. Пить все-таки очень хочется.
НВ
Что ж, пока я «невылезная» из своего угла, с деситинчиком-то на мозолище, можно и написать что-нибудь…
Хорошо. Да, пожалуй, и правда. Дрова похрустывают… Чушь какая! Но ведь действительно, так оно и есть. Как и советовал Вова, буду показывать родителям фотографии и на вопрос: «Ночевали-то где?» - отвечать: «В избе». И молчать партизаном.
На переходе хочется пить, чесаться и бананового. На привалах не удается реализовать только последнее желание, что обнадеживает.
Вот так вот, коротко и по делу.
Ксюха.
P.S. Ах да, вот что надо написать еще! Фу, лавшнур. Фу-фу-фу.
P.S. – 2.
1. Утром АЮ, вставая, вдруг начал напевать негромко, но с большим чувством: «А наутро проснется наш барак после шмона…» Неужели так подействовал завтрак в сцепке?
2. Очередная Лешина реакция на нашу бардачность. Таки мы его достали! Увидев у входа гору хабариков, бурчит: «Вам урну надо с собой возить. Бетонную».
Потом, пока шли сборы лагеря, зашел разговор о том, что самый противный запах бывает от курения в сортире.
Леша: - Да, точно! Вот когда вы курите в палатке, то ничего…
АЮ: - Конечно! А вот если бы мы еще гадили по углам…
НВ
24.02.
17.45. Что-то мы сегодня припозднились…
Прошли от избы через перевал… Много названий. Балан – самое такое, говорит АЮ.
Ночевали неплохо. Только вечером был ряд проблем: перетопленная печка – и мы под нарами, как в духовке, готовые к запеканию. Пространство там настолько неширокое, что на бок не лечь, и вдруг чувствуешь, как волосы на голове начинают раскаляться – только что не потрескивают. АЮ выскочил, слегка разгреб угли в печке и вещи вокруг печки (моя рукавица подгорела – только потому, что находилась недолго напротив открытой печки; можно представить, каково там было). Вторая проблема – водораздел строго вдоль моего хребта (жердь какая-то или корень). Сначала было дико жарко. Потом АЮ куда-то уполз – стало дико холодно… Утром мрачно встали всей сцепкой, приготовили завтрак. Любопытно, что первые минут 20 все молчат. Потом потихоньку прорезается голос, а вместе с ним – симпатия к людям…
Опять чудовищно длинные сборы. Собравшиеся сидели в балке у догорающей печки. Попробовали утроить тотализатор. Мы с АЮ ставили на 40 минут ожидания – и проиграли мирозданию. Ждали почти вдвое дольше. Эдик винит во всем мюсли , их слабительное действие. Но я думаю, что он кривит душой. Мюсли, по-моему, ни при чем. Нормальная еда. Просто некоторые, вместо того, чтобы собираться, базары базарят!
Погода – жарынь! С утра примерно -6. Сразу было видно, что сегодня светлее. В смысле – яснее. Тихо поползли по реке вверх. Поначалу у Ксюхи очень болела нога, потом сняли лишний носок, стало лучше. И погода разошлась: жаркое солнце, синее небо с облаками. А по сторонам – горы. Местами белые. Снегу наверху мало, в основном камни. Снегопадов явно давно не было, а сверху все сдуло. Внизу – тоже почти фирн, чуть припорошенный (АЮ, грустно: «Бывает свежевыпавший снег, а бывает свежевыпавший ветер; вот как у нас»). Редкие мелкие кустики торчат из-под снега, кое-где на них желтые пушистые Верочки! И еще какие-то сухие цветы произрастают. Дивно! Только ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО. Поначалу шли с Эдиком параллельно, беседовали о литературе. Потом – с Вовкой о походах. Каждый тропил свою лыжню, так и шли шеренгой. Потом АЮ присоединился. Потом всем надоело. Свечерело. Поднялись на перевал (Ох! Вот где еда для меня – подъемы; сразу задыхаюсь, отстаю), скатились с него (ох! Вот где беда моя – спуски; трушу по страшной силе, даже по некрутому склону и мягкому снегу еду медленно, поджав хвост – и опять отстаю). Вырыли прямо под перевалом огромную яму, поставили стенку. Здесь стоять два дня. Завтра – радиалка на Народу. Вот тут-то я и сдохну наконец. Совершенно не втянулась, задыхаюсь, ноги не держат. А выживу чудом на подъеме – спуск доконает…
По ряду примет поход, наконец, начался. Сегодня я немного устала. И открылась яма желудка! Перекуса нет и следа (а раньше, во время вечерней готовки, я скармливала остатки парням), и жрать охота – именно ЖРАТЬ. Коленька сегодня нашел хлеб, который по пути сюда принесла к поезду (в Череповце) Ксюхина тетя. Его до сих пор не ели, потому что он замерз в камень, но почему-то и не выкинули. А сегодня он слегка оттаял – и мы его догрызли. Причем Вовка прочитал лекцию о молочнокислых бактериях и о том каковы могут быть последствия их перемещения из старого хлеба в человечий желудок… Но на следующем привале и сам присоединился.
Так, за милой болтовней, прошел день. Вот странно: если у меня все время ощущение прогулки, с чего я так устала? Может, как раз от прогулки?
НВ
День и начался, и прошел чудесно.
Проснулись от жары: это Леха, Нест и НВ топили печь, готовили на примусе завтрак. Есть разные точки зрения на мюсли в походе, но я большой сторонник этого жирненького молочного супчика. Есть, правда, и оппоненты. Чаю в избытке.
Собирались, увы, снова очень долго. У многих за это время закончился изюм, орехи, у меня даже шоколад…
Переходы – при прекрасной погоде, безветрии, солнце. Несколько раз даже хотелось раздеться и обтереться снегом, как в прошлых Хибинах, но начинался ветерок – и это не удалось. Впереди бежали Нест, Коля (который нашел единственную лужу, чтобы искупать лыжи), поводила нас и Ксюша. (Ксения Андреевна просила отметить, что пива вообще не хочет). В конце дня прошли безымянный перевал (очень мягкий). Спуск с него небольшой, в глубоком снегу. Ксения Андреевна ругает Hagon Reptile – совсем, даже здесь, не катят. Нужно к черту продать или удачно запарафинить.
Сейчас за перевалом догорели отголоски зари. Мы хорошо, быстро закопались, возвели долговременные укрепления на 2 дня. Олег чувствует себя неважно: переутомление. По агентурным данным, будет какао. Ждем, греемся.
Сергей. Около 18.00.
Несмотря на адскую боль в ноге (вот где настоящая подагра-то – «нога в капкане»!), мне начинает казаться, что я втягиваюсь… Вовремя, ничего не скажешь!
Сегодня, непредусмотрительно обогнав на старте Колю, прошла минут 15 первой. Нет, не таком расстоянии от впередиидущего, что его не видно, а натурально первой. Красота и целина!..
А потом бы, кажется, последний наш перевал (на этот раз). Я гордо поднялась на него и спустилась. Так же гордо. Пешком. Что-то с этими чешуйчатыми красавцами надо делать…
Ксюха. Пол 7.
С тех пор (со времен моей последней записи) многое переменилось: мороз отступил, пришел ветер, иногда в компании со снегом, стала работать синяя баночка, Ксюха начала, наконец, есть, переходы уже кажутся короче, а перекусы – меньше…
Покатухи по-прежнему нет. Ни у кого. Пальцев не становится ни больше, ни меньше. Уж такая погода стоит! Какао удается второй раз подряд. А вчера ночевали в балагане. Топили печь, пилили дрова, я вспоминал детство. Проснулся однажды ночью от жажды и соскребал со стен иней. Ох! Вот ведь не пишется сегодня что-то…
P.S. Мне нравятся наши беседы в палатке: то про экспедиции разные повспоминаем, то кнедлики обсудим, то ролевые игры потолкуем. А что еще прикажете делать в ожидании ужина?
Коля
(место и время не определено)
25.02.
16.15. Дневка.
Вчера как-то подустали. Леша почти заснул еще до еды. Вторая палатка отказалась от спирта в чай. Но было какао! Едим вообще очень вкусно. Когда готовит АЮ…
Спали на удивление – просторно, тепло; сухо (спарку в балке высушили, а новой воды она еще не набрала). Только вот кашель пробрал. Кашляем с Коленькой дуэтом полночи.
Утром я опозорилась: готовила очень долго – и умудрилась подгореть кашу! Есть было можно, но невкусно. Надеюсь, что отмывание котла на морозе – достаточное искупление. Но все равно неприятно было. Понты кидаю, а с простым делом не справляюсь.
Погода поутру была так себе, неуверенная; все время то снег пытался пойти, то ветер подуть. Но мы все же решили попробовать – и пошли на Народу. И не зря! Подъем оказался не очень сложный (если не быстро – но я пряталась за Ксюхину спину; только в особо крутых местах от нее отставала). С середины горы (метров 400 набрали) перешли на кошки (в этот момент я опозорилась второй раз за день: не приладила новые кошки в городе; с видом блондинки разглядывала и изучала их прямо на склоне). Об лыжах не могло быть и речи: наломанные куски гранита, слегка присыпанные снегом. Выше они начали чередоваться с участками фирна и порой даже довольно глубокого рыхлого снега. И чем ближе к вершине, тем сильнее ветер. От самой вершины у меня лично впечатления следующие: очень холодно (по мнению метеостанции -25, да еще сильный ветер), ничего не видно. Стоят какие-то полузанесенные обозначки предыдущих присутствий: что-то в честь первого полета какого-то вертолета, что-то просто в честь посещения… Под ногами снег и камни; по сторонам – белая муть, в глубине которой временами смутно видны силуэты чего-то. Постояли, сфотографировались – и вниз. И вот тут, по закону свинства, ветер начал стихать. Сперва по горизонту нарисовалась полоса неба нежно-бирюзового цвета. Потом – все отчетливее начал на фоне этого неба проявляться Урал. Гигантские гранитные щетки во весь склон; внизу – ущелье, а дальше – цепи белых гор… «И с вершины, через скальные ножи, ты увидишь, словно с мачты корабля: под ногами что-то плоское лежит и как будто называется земля». Оно было не плоское. Оно было прекрасное. И все же вот такое странное ощущение – что этот мир тебе открылся и позвал… В таких случаях особенно остро чувствуешь собственное скудословие. Очень хочется рассказать это тем, кто тут не был – а что можно рассказать? Ты говоришь: гора, снег, небо. Но для тех, кто не был, это просто существительные в именительном падеже. И только ты теперь знаешь, что на самом деле значат эти слова.
Очень хотелось постоять там одной… Но – вечереет. Двинулись вниз. Я немножко выждала, пока народ отъедет, дабы не позориться публично третий раз за день. Пока стояла – наблюдала, как они едут. Психи! Ничего не боятся! Летят на дикой скорости, кувыркаются, падают, встают – и снова вперед! Леша вообще падает как в последний раз. Было и страшновато, и красиво (на залитом вечерним солнцем склоне стремительно улетающие вдаль и вниз фигурки), и завидно немножко. Я-то решила ковылять потихоньку. И вот что выяснилось: мое снаряжение меня любит! Кошки держали отлично, хотя одну из них я надела неправильно, развинтив то, что не надо было развинчивать. А Бескида мои – просто чудо: донесли меня вниз, ни разу не уронили, слушались. И когда я немножко осмелела и обнаглела, покатили побыстрее. Проблема только на застругах: взлетаешь, лыжи болтаются в воздухе и приземляются как выйдет, а не как мне бы хотелось. В общем, и лыжам, и мне спуск понравился. За исключением одного места, назначенного лавиноопасным. Довольно узкий и крутой, но короткий кулуар, засыпанный изрядно пухлым снежком. Ехали по одному. Я последняя – по вспаханному, как трактором, склону. А эти все внизу стоят, любуются! И, конечно, села в одном месте на попу, хотя старалась ехать как можно медленнее. А вот Ксюха едет отлично: смело.
А уже почти в самом низу видели удивительную радугу, прямо столом стоявшую между нами и скальной стенкой – той, у подножия которой наш лагерь. Впервые видела скалу сквозь радугу. Ветер стих, вокруг – вечерние розовые горы… Дивный день. Дивный вечер. Почти весь спуск я была на склоне одна – и это то самое, что мне надо… Жаль только, что это был один – и последний, в сущности, день. Завтра уже выход…
По возвращении съели пеммикан (вкусная штука, надо на Григорьева наехать, пусть пришлет). Сейчас АЮ готовит пюре…
Что-то слишком много многоточий. Что-то во мне случилось хорошее, но в слова никак не ложится. Зато придумала для АЮ подарок мне на 50-летие: тренировать меня до 2010 года, а там – жесткий поход. Скажем, плато Путорану. Так, погулять. Ну ладно. Надо помочь с готовкой, что ли. Чеснок почистить. Отдаю дневник друзьям-соседям.
НВ
25 числа сего месяца ходили на Народу. Сбегали на вершину Урала, так почему бы теперь не поужинать… Ждем.
С утра пошли на Народу. Не катило, дуло. Подъем не крутой, но долго нужно идти в кошках по камням (снега мало). Все было приятно, спокойно, но наверху сыро, сильно дует. Нест и Вова не сообразили подождать и раздать пуховки. В итоге у меня было одно желание – поскорее убираться оттуда. Фотографировали с Лехой из последних сил: пальцы не гнулись от холода. Вниз бежали в прямом смысле слова (в кошках чувствуешь себя достаточно уверенно). Скатиться удалось только в лавиноопасно (но не сейчас) кулуаре. Все остальное – за счет отталкивания палками.
По прибытии отметили пеммиканом. Но он исчезает мгновенно. Опять ждем баланды.
А повод для гордости – остался.
Сергей.
26.02.
17.10.
В сущности, все кончилось вчера. День на выход + день в запасе – и на оба дня 14км, больше половины которых мы уже сегодня прошли…
Вчера после ужина еще посидели, поболтали. Спалось похуже – главным образом потому, что весь пол стал в буграх и ямах. С утра я опять готовила завтрак – и все получилось удачно. Так что в прошлый раз была виновата не я, а примус. АЮ его разобрал вечером, почистил – и все стало хорошо. На одном-то примусе у кого хочешь подгорит!
Утром снова холодно, -25. Мы уже отвыкли. Собирались – а вокруг ясное морозное утро, вершина освещены. А мы уходим… Медленно поползли вниз по долине Балбан-Ю. Солнце подымалось, делалось чуть теплее. На втором переходе стали отогреваться пальцы на руках и ногах. И к часу дня мы подошли к тем балкам («избам оленевода», как сказано в описании), где в прошлый раз была первая ночевка. Ветра нет, солнце, очень тепло. Чудесная – похоже, новая – изба: не только рубероид, но и довольно частый дощатый каркас, дощатый пол, печка, маленькие (от силы двухместные) нары, стол, стулья даже. Выгребли снег и мусор, вынесли лишнюю мель. Натаскали толстых веток, напилили (хоть ножовки пригодились; брали-то их для фирна, да вот фирна не встретилось). И все это – неспешно, на солнышке. Леша даже улегся загорать на пенку, прикрыв лицо рукой. АЮ заинтересовался, что, по Лешиному мнению, у него загорит; получил ответ, что подбородок. Настроение и впрямь было пляжное.
И вот сидим в теплой избе на застеленном пенками полу. Уже поели, делаем второй чай. Публика читает вслух какую-то хрень: рассказы про Володю Ульянова и Наденьку Крупскую, а также про страшную жизнь народа при царизме и счастливую – при советской власти; это «Книга для чтения в младших классах для школ народов Севера», обнаруженная в избе в числе еще многих книг примерно того же разбора. Снаружи понемногу задувает ветер, но ясно. В том конце долины, откуда мы пришли, видно всю Народу: сперва белую, на синем фоне, залитую солнцем; потом – черновато-сероватую, на бирюзовом, розовом… Над ней и над соседней слева, горой Карпинского, - снежные флаги… Да, приключений в этот раз не было. Кроме температурно-медицинских. Поэтому, наверное, вдвойне странно, что все уже кончается. Разве что буран еще может случиться, но вряд ли. Грустно…
НВ
Кажется, мероприятие подходит-таки к своему завершению. Ощущения очень странные. С одной стороны, казалось бы, многое удалось, хотя и не все: Народа покорена, с погодой везло практически всю дорогу, горы – ну да что о них говорить… И сегодняшнее безветрие, под безоблачным небом, с четко видными вершинами гор – как логичное подведение итогов. С другой стороны, почему-то нет привычного чувства «пройденного пути» и удовлетворения. То ли не хватило одиннадцати дней, то ли самочувствие помешало, то ли настрой в этом году у меня неправильный. Такое чувство, что продолжительность похода – как количество водки в старом анекдоте: пол-литра много, литр в самый раз, а два литра уже мало. Видимо, для Урала девять дней зимы, как два года назад, в самый раз, а вот если идти на больший срок, то уж недели на три, а то и на месяц, чтобы открылось второе дыхание и можно было наслаждаться солнцем, горами, снегом, ветром, бураном, склонами, лыжами и снова солнцем после преодоления рубежа «все-я-сдох-хочу-домой», а не ощущать последние два-три дня как «ну вот, только расходились и горы пошли, а уже надо в город».
Опять мысль куда-то уползла в сторону от изначального направления, как лыжа на фирне. Ну да не буду уже возвращаться назад, вверх по склону, раз уж удалось съехать в какую-то ложбинку. Все равно тема неисчерпаемая, и обсудим ее еще, думается мне, не раз.
Сидим в балке между горами Старик-Из и Старуха-Из – но не в том, что два года назад, а в соседнем, - как оказалось, более просторном и уютном, почти гостинице. Внутри «народы крайнего севера» читают обнаруженные хрестоматии для младших классов конца 1980х годов, а снаружи дует ветер и белеют горы.
На этом мысль иссякла и желание поведать что-либо бумаге закончилось. НРЗБР.
Олег.
27.02.
16.40. Сидим в избе. Вечереет. Уже почти свечерело.
Ночь была тяжелой. Две сцепки друзей, попав в пространство, не ограниченное стенками палатки, расползлись по максимуму. Нам осталось… В общем, очень мало места нам осталось. Особенно для ног. Да еще вплотную к печке. Минут 40, шепотом переговариваясь и похихикивая, охлаждали печку снегом. Потом еле-еле втиснулись в сцепку – тесно, жарко, головой вниз. В какой-то момент, начав задыхаться, я выскочила наружу, а там – черное небо, дивные звезды. Не очень крупные, но так много, так отчетливо видно. Около 2.30 встали опять всей сцепкой. Леша занялся печкой, а мы с АЮ пошли за водой. Он сказал – тут рядом, пять минут. Идем, идем…
- АЮ, мне кажется – или мы идем уже дольше 5ти минут и вверх?
- Если и Вам кажется, то не кажется.
Повернули назад, покружили во тьме по собственным следам, как Пятачок с Винни-Пухом. Потом АЮ хлопнул себя по лбу со словами «я думал, что я вчера был дурак» - и включил GPS (он его вчера забыл вовремя выключить). Так и нашли воду, с помощью электроники. Дожили!
После завтрака пошли кататься. Погода чудесная – ветра нет, солнце, небо синее – в зените почти до черноты. И время от времени там самолеты пролетают: белые длинные следы над белоснежными горами. Прошли в боковую долину, поднялись наверх. 10 часов утра – а у всех уже кончились перекусы! Дожили! А перекусы вкусные: то суджук, то бастурма, то «еврейская» колбаса, то «парижская»…
Наверху АЮ, строго: - Сегодня у нас по плану виды и катанье. Виды – туда, катанье – туда.
Виды отличные. Катанье – пусть судят те, кто любит это занятие. Мне понравилось – не очень страшно было. Но эти фанатики (кроме Сережи, неважно себя чувствующего) залезли еще дополнительно на боковой склон. У Леши почти сразу сломалась лыжа (по дыркам, под креплением). «Пла-астик, пла-астик»… Вот вам ваш пластик! Остальные съехали относительно успешно, Вовка, Коленька и АЮ еще и по второму разу. АЮ оба раза съехал отлично! Я стояла внизу и была честным болельщиком: визжала, орала и аплодировала. Это и в самом деле очень здорово выглядит – с красными лицами, вытаращенными глазами человек летит прямо на тебя – и в последний момент резко останавливается поворотом. Завидую тем, кто так красиво управляется с собственным телом и лыжами… Ну что ж. Чтобы начать ездить на лыжах, надо на них ездить. А не скулить. Попробую сделать выводы.
Вернулись домой, поели – сперва пеммикан, потом дивный рис. Уже пьем второй чай. Тепло. Сухо. Читаем – кто что. Я выгоднее всех: Леша нашел в пакете на стене Диккенса два тома; читаю «Сверчка за очагом». Остальные – кто Гюстава Эмара, кто про генерала Лукача. Время от времени возникают ленивые разговоры – то о Туве, то о снаряжении. Леша чинит лыжу, чтобы было на чем завтра доковылять до рудника. А в Питере (АЮ звонил Наде) – оттепель, слякоть. Эх!
Много чего передумано за этот поход. Как мне повезло, что я попала в такую компанию, что компания сложилась. Похоже, это одно из немногих мест в человеческом мире, где я не чувствую себя в постоянной обороне. Здесь мне легко и естественно. И очень не хочется возвращаться.
Вот еще для чего нужен поход: здесь люди таковы, как они есть. Ничего не спрячешь. Определенно, мне повезло в жизни. Вот еще сделать бы что-нибудь с кашлем, который бьет меня третьи сутки, особенно по ночам.
НВ
28.02.
Погода продержалась до конца. С переменным успехом, но продержалась. Водитель Урала, вывозившего нас к людям, глядя на небо, сказал, что завтра будет пурга. Он сказал, что каждый раз, когда драконы появляются из-за гор, бывает пурга. Драконы – это мощные перистые облака на горизонте, в этот раз они появились над лесом и двигались в сторону гор. Пурга все равно будет.
P.S. ДОСЬЕ.
Володя. Водитель Урала.
Характер жизнерадостный, нордический. Морально и физически стоек. Идеологически не подкован – требует от власти остановки роста цен любой ценой. Особенно цен на запчасти. Живет в Инте. Водит уже 16 лет. Водит Урал, Камаз, какую-то иномарку (мне почему-то кажется, что Рено, но я не уверен), Буран, а также Author-двухподвес. Подумывает завести Шевроле. С удовольствием обсуждает охоту, деньги и шмотки, особенно понтовые шмотки. Приятен, но матерлив.
Конец досье.
И напоследок цитата из обсуждения с Володей передвижения на Урале по целине: «А по насту, на него когда заберусь, начинаю красться, как перепелочка; главное – не борзеть…» (дальше матерно).
РЫжЫй.
29.02.
Поезд. Стоим в Сосногорске.
Итак, возвращаемся назад… Ох как грустно это делать отсюда, из душного, жаркого поезда! А всего-то чуть больше суток назад…
Прогулочный день завершился ранними ужином и отбоем. А около 10 вечера меня выкинуло из сцепки и из балка приступом удушающего кашля – и я замерла в ошалении на пороге (в носках на снегу!): в полнеба полыхало столбами и лентами, то разбегаясь над хребтами, то уходя в зенит, великолепное бледно-зеленое северное сияние! Постояла минут пять, не чувствуя холода; вернулась в диком восторге – и шепотом сообщила встревоженному моим длительным отсутствием АЮ, что все в порядке, просто там такое!... И тут же из глубины домика на выход потянулись люди. Их постигла неудача – попали в перерыв между сполохами и сдуру не догадались немножко подождать. Только Коленька оказался достаточно терпелив – и впоследствии подтвердил, что все так и было, как я рассказываю. Не повезло и АЮ – все по дороге и туда, и обратно наступали ему на попу. (Леша поутру говорил, что ему показалось, что он внутри мультика «На краю земли»).
Встали в 2 часа. Позавтракали и собрались (общий подъем был до завтрака) к 5ти, еще было совсем темно. Постояли у избы. Догорел вонючий мусор. Начало светать. Пошли. Лешиной лыже вчерашний ремонт не помог, она почти сразу доломалась – и он пошел пешком. Шли вообще небыстро, ибо спешить-то некуда.
Погода с утра (в ночи) была ветреная, даже со снегом, потом ветер лег. Было как-то удивительно светло и грустно. Бледный желтовато-розовый как бы туман. Нет, скорее, дымка. В ней – горы. Сперва как на гравюре: черно-белые, очень четкие и тонкие линии. Потом они начали наливаться этим нежным полусветом, полуцветом, и стало похоже на японские пейзажи…
Вышли к Желанному. Дорога. Столбы. Постройки… Тоска.
А за спиной – горы. А мы уходим…
Машина со спящим шофером уже была на месте. АЮ сперва не верил, говорил – не наша, мол, наша покрасившее будет; но Вовка сбегал, разбудил шофера – оказалась наша. Не замечательная вахтовка, а вполне себе грузовик. Как-то они его называли… кунг, что ли? С маленькими окошечками, пыльными и заледенелыми. Погрузились, уселись. Вовка в кабину. Поехали. Холодно. Дорога – как американские горки. По «салону» пытаются летать лом, топор, лопата. Вдруг – остановка. Первыми нас встречают, прямо у выхода из машины, чудесные ласковые лайка и лайчонок. Впечатление, что мы – их любимые хозяева, долго пропадавшие неизвестно где. Люди были не столь приветливы… Поперек дороги – вахтовка (та самая, которая нам не досталась). Кордон. Служба охраны национального парка. Привет от Батона. (Потом, правда, оказалось, что наоборот, что Батон-то добрый, а эти пытаются нашего Батона подсидеть). В общем, простояли там три часа. Кругом – виды, солнце сияет, собаки ластятся. А нас по двое уводят в домик, составлять «протоколы об административном нарушении» (Леша: «Да чего вы переживаете, у меня за последний месяц уже третья такая бумажка!»). В домике народ местный пил чай с булкой! Нам предлагали почему-то выборочно. Например, мы с АЮ не удостоились. А некоторые даже печеньку урвали! Которые особо предприимчивые и контактные. Пока стояли, шофер затопил в машине печку. В дороге она то горела – тогда было тепло; то догорала – тогда холодало; то, после не хозяйскими руками растопки, дымила по страшной силе. В общем, было чем развлечься. Особенно удачно развлекался АЮ, стоя на коленях на железном полу и борясь с печкой. Один раз его здорово тряхнуло и приземлило коленом на толстый трос… Интересное у него было в тот момент лицо… И беззвучное движение губ… Пару раз выходили – первый раз на каком-то плато помогать застрявшей машине, вдали были НАШИ горы; второй – уже в лесу: закат, холодно… Шофер гнал, и в Инте мы были около 17.30. В темноте.
Вокзал. Буфет. Пиво. В столовой локомотивных бригад к нам отнеслись неприветливо, покормили не всех. Обиженные догнались в буфете. Посетили привокзальные магазины (в Инте, как и в Оленегорске, город находится далеко от вокзала, так что выбор был невелик, но пару набитых рюкзаков мы с Эдиком и АЮ принесли). Тупо и мерзко – поспали? побредили? – на пенках на полу. В час встали. Перепаковали вещи и продукты. Погрузились. Поехали. Сразу осуществили ряд замен. Теперь имеем одно купе и несколько боковушек в середине вагона – и мою гордую полку в первом купе. Очень милая проводница (она в 55 лет в первый раз сходила в Хибины, и теперь полна решимости ходить, берет консультации про снаряжение).
Вчера вечером я была злая, как собака. С утра, после кофе, - наоборот. Видимо, кофе мне остро необходим в цивилизации, иначе я ее вообще не переношу. Ведь весь поход я по утрам понимала, что вокруг меня любимые друзья. А на вокзале увидела: одни пиявки неприятные, ни одного человеческого лица! Хорошо, что это прошло без последствий.
Едим. Пьем. Едим. Скоро опухнем. Лечим кашель и отмороженные конечности. Но если и дальше так будет (в вагоне +25), то простуженных прибавится.
Поход удался, хотя и не жесткий. Только кончился…
А только что в Ухте в соседнее купе сел мужик с собакой. Говорит, церковная сторожевая. Хвост купирован, морда медвежья. Добрый. Ночевать, видимо, придет к нам в купе, потому что соседи у пса – гады.
А еще в тамбуре встретился тот самый молодой мужик, который на пути туда предупреждал нас про пУрги. Отчитались: горы были, морозы были, пург не было. Пожал плечами: повезло, дескать.
НВ
Каждый раз, когда я еду вот так вот на поезде, - не то чтобы из дали предалекой, владивосточно-барнаульской, а так, более суток езды – все печалуюсь, что не видно картин, похожих на начало «Мертвеца». Не меняются вместе с картинами за окном шляпы – с котелков на широкополые, ковбойские, потом на бобровые и енотовые, которые, в свою очередь, наконец, разбавляются богатыми уборами перьев. В руках появляются ружья и умения, не потребные иному городскому, глаза дичают, волченеют. Такие глаза сколько ни корми – в лес просятся.
К сожалению, а может, и наоборот, не то поезд Воркута - Санкт-Петербург, тот самый одиозный Воркута-Ленинград. Того, что можно не очень остро очерченным, размытым (по сравнению с искусством, конечно) реальностью жизни узреть при собственном желании в девятьсот-мохнатом почтово-багажном или в поездах местного сообщения, и в помине нет тут. Тот местный поезд, которым мы ехали из Инты на станцию 1952км, при применении к нему художника – с его единственной, на мой взгляд, функцией, чем-то похожей на фильтр (английское название) в фотошопе, мог дать какой-никакой материал для НРЗБР фотографии, НРЗБР в конце концов, а уж что там получится – Курбе, Джармуш или Ерофеев – это уж решать самим Курбе, Джармушу или Ерофееву.
Наш поезд дальнего следования же ничем почти не отличается от поезда Питер-Москва. А от южных поездов отличается только тем, что в последних все беспрерывно жрут млеко-яйки-куру-шнапс и свинячат (да, я не люблю юг), а тут только шнапс. И спят. И ничего не меняется в начинке поезда. А и что бы ей менять в себе? Армянина (кажется) Артура, аккуратного, круглого юношу, не выносящего запаха ног и не засыпающего под него. Как ему ехать? Из Инты в Микунь? Нет, похоже, он от конечной до конечной.
Или рядовую армии душевно-ругливых тетенек, везущую хрусталь родственникам и разговоры нам.
Не звучит беспорядочный, ленивый и одинокий гитарный перебор. Нет, не НРЗБР над этим поездом. Глобализация.
А за окном пейзажи те, что недурно бы и зазвучать отрывистым нотам саундтрека к «Мертвецу».
Может, просто НРЗБР сидит на крыше и играет
там, потому как проводники выключили розетки, чтоб граждане не заряжали
бесплатно мобильные телефоны. Он подключился прямо к проводам и дергает
медиатором заиндевевшие струны на безумном диотонике (???). А мы его не слышим,
запершись в безопасном мире, законопатив окна, оберегая тепло.
Пейзаж за окном меняется, в отличие от людей. Сразу после Инты это были страшенные бесконечные непроходимые леса, до трети налитые глубоким бисквитным снегом. Шапки у елок – огромные, боярские. А сами елки – пихты. И так до бесконечности. Перемежается все это иногда болотом с костьми тех же все деревьев, напоминающих соответствующего персонажа с Дюреровских «Возрастов женщин». Все эти растения торчат как угодно, только не вверх, будто сам дедушка Виссарионыч доброй рукой их тут погладил, благословляя дарить вечный покой беглым зека. Но чем ближе к югу, тем чаще людские поселения. К Ухте уже можно увидеть большие скопления домов, у которых нет станции – прогресс. Вот в Ухте и явное учреждение для уже упомянутых зека.
Еще полдня – и вот уж русский Север. За окном не только тундра и советский контекст, но и более глубокое проникновение в историю. Просто так, ни с того ни с сего, попадаются покосившиеся дома с лаконичными резными деталями, деревни. В эти места, видно, люди уже приезжали по своей воле, неизвестно уж, правда, за каким интересом. Но здесь гармонично и естественно крутили колесо быта поколения северян. И дорог больше здесь, и лес дружелюбнее смотрит из своих чащоб, говоря не о голоде, смерти и шатунах, а о грибницах, дровах и охоте. Грибцах солененьких, с лучком, маслицем, да под водочку, да с борщиком.
А мы тут сидим в нашей капсуле, как недоношенный младенец, и несемся, чтобы вечером родиться в свой город, который, впрочем, мало отличается от этого плацкартного вагона. И если кто-то и играет там саундтрек – так все сразу: и Шнитке, и «Фабрика», и НРЗБР. И бешено лупит по клавишам найденного на помойке рояля Иван Иваныч Пузякин, пьяный бомж со стажем. И вопит директор, и поет Шарль Азнавур. У города нет характера, нет пути. Жить в нем просто и непросто, а там, откуда мы едем, - наоборот: непросто и просто.
Эдик. Утро субботы.
Эх, Кадуй, Кадуй! Отличное место Кадуй!...
Ксюха, через 20 минут после.
1.03.
16.10.
Вот теперь действительно все.
Ехали очень мирно. Одна из проводниц – начинающая туристка (50ти лет), очень к нам добра; дали ей координаты – для приобретения снаряжения.
С едой поездной в этот раз все как-то неожиданно и весело. Для начала – огорчили сомнительные вкусовые качества некоторых купленных в Инте продуктов. Особенно – того, что называется «Кабачковая икра «Дядя Ваня». Несколько позже зашел к чему-то разговор о гомеопатии – что это такое лекарство, в котором нет ни молекулы самого вещества, а только «память о его структуре».
- Вот похоже, в этой икре нет кабачков, а только память о структуре кабачков.
- Хорошо если не о структуре дяди Вани…
Зато потом – видимо, для восстановления справедливости – случилась Ксюхина тетя в Кадуе… Беляши, рагушки, жаркое… Все домашнее, горяченькое, несказанно вкусное… Словом, обожрались.
За окном – еще снег, но уже тепло. К счастью, в нашем купе открывается окно, так что температура в самый раз.
Идет игра в данжен: Вовка – мастер, Коленька с Олегом – сбежавшие уголовники, Ксюха и Эдик – ищущие их вертухаи. Наблюдать и слушать невероятно потешно. Олег еще помнит, что это игра, остальные трое постепенно погружаются: Николя уже вовсю кричат (вполне уголовно-истерически, чувствуется, что хочет подороже продать свою жизнь), а Ксюха с Эдиком почти всерьез ссорятся из-за того, кто правильнее понимает ситуацию и чей план действий лучше. Интересно, что думают о нас соседи?
Вот такой получился поход. Без авантюр (веселых), без особых опасных приключений (если не считать мороз и попорченные ноги). Но было красиво. Было душевно. Словом, неплохо получилось.