Урал
– 2006
Маршрут: ст.
Инта -- прииск "Желанный" -- оз. Мал. Балбан-Ты -- р. Балбан-Ю --
развилка долин на Народу и к реке Лимбеко-Ю (под ледником Балбан-Ю) -- пер
Вебера (он же Валдик, он же Балбан, он же пер. №82, 985, н/к) -- слияние рек
Лимбеко-Ю и Падежа-Ю -- пер. Дубль-Форельный (980, н/к) -- слияние реки Нидысей
и ручья Каменистый -- пер. Долгий (он же Крестовый, Волчий, Тракторный, 820,
н/к) -- долина р. Дурная -- восточные склоны хр. Малдыиз -- хр. Обеиз -- ур.
Бараки Обеиз -- Кожимский Тракт -- о.п. 1952 км -- ст. Печора
Состав:
Александр Юрьевич Нестеренко (начальник, начпрод, бессменный дежурный), он же АЮ, он же Саша Н.;
Участники:
Александр Евгеньевич Чиняков (он же АЕ, он же Саша Ч.),
Эдик Шагал,
Олег Тарасов,
Леша Панин,
Рома Хоронжук,
Андрей Соколов,
Катерина Борисовна,
НВ.
Запись, сделанная в городе.
11.02 выехали из Питера – в бисову рань, в половине десятого, поездом
Санкт-Петербург-Воркута. И ехали почти двое суток. Главным образом занимались
шитьем снаряжения и перепаковкой продуктов и вещей (АЮ и АЕ прибыли на вокзал,
имея рюкзаки под сорок кил; их заинтересованность в перепаковке понятна).
Лично я шила: бахилы – с нуля
(дома это делать быстрее, проще и правильнее), нагрудный мешочек для батареек
(мне доверена транспортировка и хранение спутникового телефона, т.к. я никогда
не сижу на своем рюкзаке, а заодно уж и батареек к нему), маску. Особый колорит
моей маске придает художественная вышивка, сотворенная Катериной Борисовной.
Очень живенькое личико на бледно-голубой фланели получилось. Бахилы тоже
авангардненькие, фасона «принц и нищий». Одну бахилу соорудила из техкапрона,
выданного Пашей в последний момент. На вторую не хватило мужества (капрон не
только кроить, но и заплатки ставить повсеместно), в дело пошел голубой
каландр. И к этому – ярко-красные завязочки.
Ни пива попить, ни в карты поиграть. Одно шитье.
12.02. весь день ехали дальше. Вплоть до самой Инты.
13.02. Прииск Желанный – оз. Мал. Балбан-Ты (избушки
оленеводов).
НВ:
Сидим в избе. Очень маленькой – нары на двоих, еще чуть-чуть пола. А нас – девять…
В поезде ничего не писали – шили, все, кроме Александра Евгеньевича. Я шила ХУЖЕ всех – совсем не готовое снаряжение. Позор!
В 4.30 прибыли в Инту – и сразу нас встретил мужик Гена и посадил в «Урал». Нормальная вахтовка – так все говорят. Я не знаю, вахтовок не видела. Такой вроде микроавтобус, только окна поуже. Но на ТАКИХ колесах! И по ТАКОЙ дороге!!!
АЮ: - Русские называют дорогой то место, где собираются ехать.
Сперва – темно и плоско. К пяти начало светать. Все вокруг понемногу повышалось. А потом – дивное солнце, синее небо, и все больше белых гор, и все меньше леса. Въехали в «национальный парк Югыд-ва» (как пишется на самом деле, как произносится и что значит – не ведаю). Сделали биологический привал – почти не холодно, снег чистый, пушистый, глубокий. Машина – зверь. Ни на чем другом (а по-моему – вообще ни на чем, только через магию) здесь не проехать. Порой откровенно страшно, настолько круто вниз и одновременно вбок. Временами колея заметена, шофер въезжает куда-то не туда, немного буксует, выбирается… Вдоль дороги стоят вешки – отмечают ту часть белого безмолвия, которая здесь идет за дорогу… В пути пытались есть – сырки, апельсины. Еще с поезда осталось очень много еды, но оприходовать ее здесь не удалось. И потому, что слишком много осталось, и потому, что не всякий способен есть в таких условиях. Тут удачнее получается обратный процесс. Укачивает. Но все же к 11ти прибыли, почти совсем живые, на прииск Желанный – домиков с десяток в замкнутой белой… долине… Вот тут начинаются трудности с точным названием. Потому что это совсем не похоже на то, что называется словом «долина» в Хибинах, скажем. Очень большое, широкое, без растительности (если не считать чахлых зарослей какого-то кустарника). Главное – широкое. А по краям – вдруг взметываются сразу круто горы. Хребты. Под ногами – фирн, твердый снег. Склоны хребтов очень крутые, почти без снега, каменистые. А наверху – плавно закругленные, как холмы. И через них в долину бьет совершенно весеннее горячее солнце. У всех есть солнцезащитные очки – кроме меня. Либо и этих хватит, либо… Посмотрим.
Оставшуюся еду (и, как потом выяснилось, бумажки с вопросами ЧГКшными и Эдикову книжку) отдали шоферу.
Какой-то жалкий час (при садящемся солнце и усиливающемся холоде) на доводку снаряжения (натянуть пружины, заклеить ноги и т.д.) – и мы уже двинулись в путь.
Шлось странно. Солнце садится. Не холодно (-10 - -13), но как-то зябко.
Ничего особенного в пути не было. Только в Инте зачем-то купили 5литровую бутыль с водой – и протащив пару километров, вылили (лень стало тащить). Да еще я выяснила некие недостатки своего снаряжения: при надевании капюшона опушка совершенно перекрывает обзор. Так что толком ничего по пути не видела.
Около 16ти пришли к озеру (долина в этом месте расширяется, похоже, встречаясь с другой долиной). На берегу озера – три балагана и банька: каркасы из досок обтянуты рубероидом. Один, побольше, раскопали (дверь была открыта, внутрь набилось много снегу). Двое копают – семеро мерзнут. А попробуйте копать вдевятером в узком дверном проеме! В избе внутри – снег, нары, печка, резиновые сапоги, скамеечки, столик, чайник, вырезки из журналов (голые тетки) на стене. Убрали лишнее, подмели. Разобрались со спальными местами – кто на нарах, кто под нарами. Вспомнился только что перечитанный Солженицын. Там в тюрьме, попадая в камеру, человек сперва занимает место под нарами у параши, и постепенно движется под нарами же к окну, и потом попадает на нары. Параши нет – и то хорошо.
Печка растопилась с трудом (буржуйка с большой дверью – дымит). Сварили еду. Тепло. Сыро (по оттаивающим стенам течет вода). Тесно. Чай заварили по моей вине с избытком. А сахару мало!
Изумительная луна заглядывает к нам в окно. Прямоугольник окна, за ним – лыжи, прислоненные к крыше балагана, далее – голубой свет и голубой круг луны… Сфотографировать это невозможно. Имею подозрение, что главное здесь сфотографировать будет всегда невозможно. Слишком красиво и грандиозно.
С погодой пока везет. Но что будет завтра?... По силам пока тяну. Но опасаюсь не сдюжить. А в душе – покой. Я НИ ЗА ЧТО не отвечаю! Что велят – то и сделаю. Благостно. Но спать хочется. Сейчас – 18.00. Подъем в 4.30.
Запись, добавленная в городе:
Не могу не упомянуть о проблеме, обозначившейся уже на первой стоянке.
Назовем ее «сортирной проблемой». Серьезность ее очевидна всякому, кто
оказывается в таких местах: долина сколь угодно широкая, плавно повышающаяся в
одну и понижающаяся в другую сторону, ограниченная сразу резко вздымающимися
стенами хребтов; имеется несколько кустиков – лиственные растения, высотой не
более полуметра, количество веточек – от трех до десяти. Можно, конечно, уйти
очень далеко… К счастью, на этой стоянке были искусственные возвышения –
домики. А все равно как-то неловко.
Саша Ч.:
Наконец-то мы здесь! Толком еще не верится – когда закрываешь глаза, боишься их открыть, потому что можешь обнаружить себя дома, за компьютером (вариант – перед телевизором) и т.д. Однако, все еще здесь!
Из новых ощущений особо отметились два дня поезда вместо одного и семичасовая заброска на вахтовке. Да, также первый раз в избе, а не в запланированных палатках.
Сколько лет мы говорили о том, что да, надо, наконец, куда-нибудь в феврале. Потом всплыло название Урал. Теперь это началось. Посмотрим.
Олег:
Где-то за пару тысяч километров отсюда семь часов назад началась (а потом закончилась) первая в этом семестре лекция (ха-ха), соавтор рассказывает научной руководительнице о том, что мы наисправляли в статье, а тут – сухой мороз, солнце, никаких людей, кроме нас девятерых, в радиусе видимости, не ловят сеть мобильные телефоны, и пустое белое пространство, на котором никогда не оценить расстояние, а вокруг – горы, каменные громады, черно-серые, с пятнами и прожилками снега… Очень сочувствую Коленьке, который не смог с нами пойти, и Леше Костину, который сам отказался от этого счастья. Что у нас впереди, в течение ближайших восьми дней? – Кто ж знает. А пока мы сидим в охотничьей избушке, топится печка, за окном – лыжи и луна, которые все пытаются наперебой фотографировать, Эдик вспоминает Хибины-2003 и сидение в буран под Апатитами, и, надеюсь, в следующем году мы снова будем недели на две отставать от весны где-нибудь около Полярного Круга, с лыжами и в пуховках.
Прошу прощения за сумбур, но, пропустив два зимних похода, мозг извергает кучу эмоций, которые невозможно не записать.
ANest:
Итак, началось. Во-первых, поход этот ужасно надоел за последние месяцы, однако теперь раздражение изрядно попрошло, потому как есть результат. Покатались на «Урале» изрядно выше зоны леса, - так, как обычно ходим на лыжах: отличный аттракцион. Из окон безумные красоты – особенно неожиданные скалы в лощинах и мегапупыри (пупырь, только большой и СКАЛЬНЫЙ). Ночуем в оленеводческой хижине, с рогами, очень новое впечатление, удобно готовить на нарах.
И еще: поначалу шли, и виды – Хибины Хибинами, но стоило повернуть за угол… Совсем другое дело! Склоны стали скалистые и суровые. И еще тут другая «выше-зоны-леса»: здесь менее сурово, оно как-то жизненнее выглядит. Не претит мысль быть в этом неделю. И, наконец, в этот раз радует существенно лучшая экипировка группы (таки испугались! Хотя температура пока -13).
14.02. Оз. Мал. Балбан-Ты – подход под Народу (под
ледник Балбан-Ю)
НВ:
Минувшей ночью я устроила всем бесплатное развлечение. Только мы все улеглись (четверо на нарах, пятеро, в т.ч. наша сцепка, под нарами) и начали засыпать – мне послышались тяжелые шаги на улице, крадущиеся, снег скрипит. Вдоль стены. У самой двери. А вдруг – беглые уголовники? А мы лежим целиком под нарами, спеленутые, головами к выходу. Как раз вскочат и зарубят! Потерпела немного – не выдержала. Растолкала АЮ: там, говорю, кто-то ходит. Он помычал что-то горестно, проснулся, прислушался. Это, говорит, ветер. А тут вместо шагов такое характерное «шкряб-шкряб» по стенке – и сперва в одном месте, потом в другом. Я-то этот звук хорошо знаю, так Гуля линолеум копает. Тут уж другие люди стали просыпаться, все меня уговаривают, что ветер. А я им уж не верю, дуракам недальновидным. А звук-то все ближе к предбаннику, а там наши рюкзаки с продуктами. Ясно же, что зверь какой-то к нашей еде подбирается! Выскочила я из сцепки, прыгнула в предбанник, шарахнула кулаком по потолку и заорала: «Ну-ка вон отсюда! Это что за безобразие?!» Особо сильное впечатление мой вопль произвел на тех немногих, кто еще спал. Они так и подпрыгнули. Зверек же никак не отреагировал. Тут АЮ тоже вылез, вышел наружу и принес внутрь этого зверька: кусок рубероида оторвался и хлопал на ветру. Посмеялись (слава Богу, никто на меня не ругался) и уснули – но было это уже чуть ли не в 11 вечера.
Подъем в 4.30. А вышли в 8… Бог весть, почему…
Погода полупасмурная, особенно с утра. Кажется, что солнце пытается пробиться сквозь тучи – но ему немножко не хватает сил. Все такое желтовато-серо-жемчужное. Ветер в морду. При плохом снаряжении (как у меня – шапка, опушка) это малоприятно. Задувает в уши, капюшон лезет в глаза. Шли плавно вверх три перехода, не быстро. Горы неуловимо другие. Масштабнее? Долина широкая. Постоишь на ветру – дубак. Разойдешься – даже кажется, что ветер приятно холодит щеки. А вообще – термобелье+полартек+техкапрон идеально для ходьбы.
В пути АЮ влез в воду – решил, что это лед. Действительно, странно, что в -13 вода не замерзла. Какая-то дурная лужа. Долго стояли, соскребали лед с лыж. Местами сошел с пластиком вместе.
К полудню прояснело, а тут и пришли к намеченному месту. Парни ушли на Народу, остались ставить лагерь мы втроем: Андрей, КБ и я. Перекидали ТОННУ! снега. Очень увлекательное занятие. Фирн очень твердый и толстый, режешь его ножовкой за приятным разговором. Резали по очереди – Андрей больше и результативнее всех. Таскали кирпичи и выкладывали стену. Большие кирпичи мне вообще не поднять. В общем, попив чаю (минут 15 на это потратили, а я освоила газовый примус с пьезоподжигом – правда, про эту пьезу выяснила после того, как подожгла его зажигалкой), к возвращению парней сделали ровно половину. Они спустились вниз, как и обещали, к 16 часам. До верху не дошли – светового времени не хватило. А темнеет и впрямь быстро. Пока строили, все тот же пейзаж вокруг принимал совершенно иные очертания и окраску. Все постепенно розовеет, голубеет, мутнеет…
Достраивали все вместе. Ясно, что снаряжения маловато. На 9 человек надо не менее 2х ножовок, а лопаты наши вообще не годятся. Зато парни, попилив немного, серьезно подошли к делу вымеривания размеров ямы – и выяснили, что ее можно укоротить значительно, особенно если не растягивать у палаток оба тамбура, а сомкнуть их почти вплотную. Тут же разработали и конструкцию. Воистину, труд развивает сообразительность и вообще мышление! Но дело это (строительство из снега) и впрямь не простое.
Сейчас 19.00. Палатки стоят. Тамбур готовки исчез, АЮ готовил прямо в палатке. Поели очень спешно. Пора укладываться и спать. Вроде и не шли – а спать хочется.
Саша Ч.:
Традиционно второй день – самый сложный. Утро сего дня было смягчено вчерашней избой. Однако, после выполнения некоторого плана, сходили поглядеть на Народу, но лишь посмотрели, поскольку не дошли. Но хоть покатались неплохо. Два с половиной часа в одну сторону, минут пятнадцать в другую.
15.02. – Пер. Вебера – р. Лимбеко-Ю до слияния с
ручьем Падежа-Вож
КБ:
Ну вот! Я хотела распаковать масло – а НВ дала мне писать в тетрадку - впечатления.
Ну ладно, впечатлений несколько.
НВ:
Начали сегодняшний день с того, что проспали. Вроде, слышали будильник – но вроде как и не слышали. Наверное, потому, что не холодно: градусов 12 – 14 все время.
Потом – общение с природой. С утра в вещах были обнаружены лемминги – очень симпатичные звери, типа хомячков, но хомячки тупые, а эти нет. Говорят, их было много – но один задержался надолго. Пока мы спали, он прогрыз карман Лешиной куртки, добираясь до сухаря. А потом, в процессе сборов, его постоянно ловили (дабы не залез в рюкзак и не отправился дальше с нами). Оказавшись в руках, он не очень возражал. У меня довольно долго сидел в горсти и даже грыз предложенный сухарь, но попытавшегося погладить Лешу цапнул за палец. Потом отсиживался у Олега в рукавице.
Вторая встреча с природой была вечером – деревья! Невысокие редкие лиственницы; но до сих пор максимум что было – редкие чахлые веточки из-под снега. И то не очень часто встречаются. Деревья – потому что мы шли вниз, по долине реки (все названия потом, у АЮ). А шли понизу из-за, во-первых, погоды. С утра – сильный ветер сверху, снег метет. На этом ветру мы померзли еще изрядно, п.ч. от подъема (5 утра – проспали на час) до выхода прошло 5 (пять!!!) часов!!! Почему?...
Шлось ничего. Сперва на перевал (название – у АЮ). Как выглядит? Снег и камни под ногами. И чуть впереди – Metal Dural на лыжах КБ. Остальное – снег в воздухе, когда изредка остановишься и сдвинешь опушку с глаз. Мы с Лешей шли даже без очков – в них только хуже, снегом залепляет. Перевал некрутой. Наверху сняли записку группы из города Березовец (?), оставили свою. Потом – вниз, долго; в сущности, до вечера все время вниз. Довольно полого, фирн, надувы, рыхлый снег порой. Вообще, снегу очень мало, горы почти голые. Под ногами-то (местами) больше метра, но это все фирн. Мягкого снегу – мало. И ветер немного лишний. Чуть бы поменьше. Это не совсем та суровость. Правда, я не знаю, как бы я полезла в то, во что собирались лезть. Глядючи на эти горы… Круто по каменюкам в кошках и по гребню… Рассказы АЮ о планах несвершившихся звучали пугающе (там, дескать, по узенькому гребню меж двух пропастей, а потом неизвестно куда, потому что по карте спуска нет)… Нет, сейчас, в палатке, кажется… Нет, пожалуй, и сейчас не кажется. Но зато какие были бы воспоминания! Ну, Бог даст, еще будут.
Лагерь – в чахлых лиственницах, в долине реки. Эдик даже добыл живой воды. Снаружи темно. Звезды. Луны нет (а вчера была, и позавчера). В тамбуре на примусе готовится пюре. Скоро еда. Времени – 17.50.
Завтра АЮ грозит подъемом в 3 утра. Не очень вдохновляет.
АЮ начинает жаловаться на ноги – дескать, преют. КБ предлагает помазать их китайским бальзамом. АЮ: «Фу! Китайский бальзам! Он будет так вонять в спарке!» - и тут же присоединяется к нашему громовому хохоту.
Запись, сделанная в городе:
Хорошо жить в сцепке, если соседи у тебя правильные. Вот как в моем
случае. С одной стороны – с виду Александр Евгеньевич (мой правый сосед) и
Александр Юрьевич (мой левый сосед) устрашающе огромны. Но надо просто
правильно подойти к проблеме! АЕ – сооружение каменное. Тут он случайно задел Катерину
Борисовну локтем – так она подумала, что ботинком стукнул. Зато он неподвижен
по ночам (видимо, потому, что днями чересчур энергичен). АЮ – помягче, зато
поактивнее. Всего-то что и надо – размякнуть и занимать предоставляемый объем.
И не вздорить. Они сцепку натягивают повыше, замуровывая меня наглухо –
подождать, и, когда заснут, высунуть нос: пускай им дует, потерпят. Они оба на
спины легли – ничего, так даже лучше: под спиной – не пол палатки, а приятная
воздушная прослойка, а бока удобно располагаются на ихних локтях. В общем, жить
можно. Даже удобно. Только жарковато.
Олег:
Вчерашний день был отмечен недоходом до Народы. Четырех часов группе из 6 человек (НВ, Андрей и Екатерина Борисовна остались ставить лагерь, ура их геройству) без рюкзаков хватило только на то, чтобы подняться на примерно 500м по вертикали до находящейся в прямой видимости вершины и вернуться вниз. Где-то две трети пути шли на лыжах, последнюю треть – в кошках, оставив лыжи на склоне. Теперь точно есть причина вернуться на Урал следующей зимой.
Сегодня стало ясно, что вчера нам очень, ОЧЕНЬ повезло с погодой. Утром было большое дуло. К моменту выхода видимость была метров 50, правда, когда взошли на перевал (название и координаты – у Нестера), остался только ветер, без снега. На перевале сменили записку в схроне, забрали фирменный бланк группы из города Березники Пермской области, проходившей этот перевал навстречу нам, в августе, под дождем, в рамках маршрута 6 к.с.. После перевала шли все время вниз да вниз, к сожалению, без особого уклона, так что синяя баночка, положенная на лыжи с утра, позволяла катиться вниз по склону только изредка. А потом, в точности соответствуя карте, возник лесок, пусть и редкий, в котором безо всякой ямы мы поставили палатки. Эдик нашел настоящую воду из реки, название которой помнят только Нестер и его карта, так что сегодня у нас целых два котла чаю на ужин, что особенно ценно в связи с большим количеством специй и соли, оказавшихся в пюре.
А еще сегодня с утра к нам пришел лемминг. Сначала Рома обнаружил нечто пушистое и шарообразное, сидящее в тамбуре палатки на Лешиных носках, а потом то ли этот же зверь, то ли его приятель бегал вокруг рюкзаков, пока мы собирались, с удовольствием утаскивал куда-то под снег покрошенные НВ сухари и пытался прокопать нору в перчатках, когда его брали в руки, чтобы он не ушел ненароком с нами в дальний путь. Вообще, следов зверей много. Видели неоднократно помет куропаток, следы зайцев, в первый день – следы кого-то из некрупных куньих (думаю, что хорька или горностая), а сегодня, как говорит НВ, по дороге был след рыси.
Уже начинаю задумываться о том, что надо бы прийти сюда летом.
За стенкой дует ветер, а внутри палатки тепло, сытно, горит горелка, и мы вчетвером сушим вокруг нее носки. Завтра, по слухам, подъем в 3.
Саша Ч.:
С утра было бело и с ветром. Однако это не помешало пройти перевал (а больше некуда – только назад). Но потом, вместо подъема наверх, пришлось идти дальше по долине. Прошлись в целом хорошо.
Попутно пришла идея зарабатывания денег. Брать, например, анализы крови постоянно. Надо найти под это дело спонсора.
Как-то сегодня все лучше: и шлось, и лагерь ставили быстрее, и вообще. И есть мнение, что завтра идти будет еще лучше, потому что ноги придут в норму.
Запись, добавленная в городе:
Обычно мне поручается покупка чаю, кофе и соли. А в этот раз – только
чай и кофе. И была у меня какая-то по этому поводу тревога. Несколько раз
порывалась позвонить АЮ и уточнить про соль. Но уточнить довелось уже на
маршруте, после (во время) первой же еды, причем примерно в такой форме: «А
кашу что, совсем не солим?» На каковое уточнение последовал ответ – да, не
солим, соли нет. Там, оказывается, случились какие-то непонятки в раскладке
(никакой соли отдельно, потому что соль прямо в крупу сыпать – а потом передумали
в крупу сыпать, но просто взять соль тоже передумали; или как-то так). Короче,
соли оказалось с гулькин нос. Или даже с лемминговый. Состоялся большой
теоретический разговор. Я утверждала, что при таких нагрузках и потениях соль
необходима. Мне возражали специалисты, что все необходимые минеральные вещества
и так находятся во включенной в раскладку пище. Я сомневалась. Тут и возникла
идея: иметь слабосольную раскладку и каждый день брать анализы крови. Ну и тут
же стало ясно, что под это и надо искать спонсоров.
Пользуюсь случаем заметить, что несколько позже главный мой противник
специалист АЮ был замечен за насыпанием горсточки соли на сухарик и любовном
слизывании оной соли. Проглотив ехидные комментарии, смиренно протянула ему
ладошку. Он и мне насыпал соли. И я почувствовала себя оленем на солонце. Т.е.
– почти абсолютно счастливым существом.
16.02. Подъем на плато, термокарст (так на карте).
Олег:
Сидим в палатках. НВ и Екатерина Борисовна вернулись из космического пространства, говорят, дует все так же, как и три часа назад. Не слышно. Видимо, из-за того, что с наветренной стороны снега намело по самый купол палатки. Хочется верить, что дуги выдержат, ведь, если верить вслед за Нестером производителю палаток, то 10 метров снега сверху нас еще не раздавят. Правда, сломанные за время сборки палаток две секции стоек вызывают некоторые опасения.
Пуховки, промокшие за время построения стенки, медленно, но верно сохнут благодаря горелке Primus. Чтобы это не звучало как реклама, отмечу, что бензиновый агрегат той же фирмы сегодня с утра сломался, чуть не вызвав разрушения в палатке начпрода: в шланге образовалась дырка, через которую бензин вытек, а потом пыхнул. Леша заклеил шланг, но вот поможет ли это, выяснится завтра.
Дальнейшие наши планы смутны и неясны, целиком завися от погоды. Хочется, чтобы ветер кончился, тогда можно будет пройти хотя бы часть задуманного по горам. Иначе – спускаться в зону леса и устраивать себе тренировочный выезд на Приполярном Урале (60 или что-то около того, кажется, километров до Кожыма, если идти по низам).
Пришел чай и Чаванпраш. Замечательная штука, по вкусу – как глинтвейн, упаренный до густоты сгущенки. А шланг, Леша говорит, все равно травит. Похоже, живем с одним оставшимся примусом.
В поход надо собираться сильно заранее. В моем снаряжении – минимум три ошибки, существенных для похода. Из них по крайней мере две можно было устранить, если бы снаряжение было хорошо опробовано на выездах. Вот, к примеру, рюкзак: только на третий день удалось отрегулировать подвеску. Что мешало купить его не за две недели до похода, а раньше, и настроить все в городе?
Поведение некоторых участников похода, на мой взгляд, не вполне отвечает серьезности мероприятия. Когда девять взрослых людей идут в зимний поход в достаточно суровые условия, то, думается мне, каждый должен соизмерять свои личные желания с теми требованиями, которые предъявляет необходимость общего успеха (вот выразился-то…). Возможно, что во мне говорит экспедиционный опыт и специфические условия его получения, так что подробнее напишу свои мысли в городе, а сейчас бумагу жалко марать многочисленными правками.
Газ в баллоне закончился. Осталось пять дней похода.
17.02. Пер. Дубль-Форельный – слияние ручьев Нидысей и
Каменистый
Олег:
В предыдущей записи в предпоследнем абзаце после слов «поведение некоторых участников» читать: «например, Олега Тарасова». Нежелание вовремя спилить мушку привело сначала к тому, что при подъеме на перевал Дубль-Форельный я чуть не полетел вниз со склона, а позже, при спуске с того же перевала, похоже, стал причиной задержки, хоть и короткой, но в наступавших сумерках существенной.
Следующей зимой надо много, очень много тренироваться перед походом. Сегодняшний спуск с перевала по фирну был весьма неприятен.
Хотели заночевать в избе, но в результате сидим в палатках: в темноте найти избу «у слияния ручья и реки» оказалось невозможно, хотя ради этого и был предпринят двухчасовой ночной переход. Температура за бортом, по субъективным ощущениям, чуть ниже 20 градусов. Уже начинает хотеться тепла и сухости. Рома совсем никакой, спит; Эдику тоже нехорошо. Тяжелый был день. А что будет завтра?
НВ:
Вчера ничего не записала. Традиционный момент писания дневника в беспечном походе (во время приготовления ужина) оказался совершенно неподходящим для этого дела вчера: сидя на аптеке, с висящими перед носом варежками, у самых ног – ручка лопаты, на которой стоит примус (шевельнешься – прощай ужин, здравствуй пожар). Да прямо за спиной – мокрая стенка палатки прямо в районе шлюза в соседнюю палатку. Вот, кстати, никогда не думала, что главной неприятностью в зимнем походе может оказаться вода. Причем в двух полярных проявлениях: излишек (на стенках палатки, на поверхности сцепки по утрам, в ботинках и рукавицах) и недостаток (внутри – чаю пьем явно недостаточно).
Итак, вчерашний день ознаменовался:
С утра было пасмурно и слабо ветрено. По мере подъема наверх ветер крепчал. Видимость исчезала. Мело. Капюшоны, особенно опушки, облипали снегом. В некоторый момент поступила команда: желающим надеть маски. Пока я минут пять раздумывала, какое желание сильнее – надеть маску или не снимать варежки и не лезть в рюкзак за оной маской, пришла другая команда: рюкзаки в кучу, ставим стенку. Скинули рюкзаки и лыжи в тень какого-то не то камня, не то бугра. Приступили к делу. Девять человек на три лопаты (из которых с трудом рабочая одна), одну пилу и одну стенку – много. Все путаются под ногами друг у друга. Мы с Катериной Борисовной сперва тупо стояли у рюкзаков, потом – столь же тупо сидели под первой частью стенки. Интересно наблюдать за поведением снега. Ветер затормаживается стеной, а снег перепархивает через и начинает весьма суматошно искать себе применения. И находит его вполне успешно: облепляет людей (опушки, маски, шапки, куртки облепляются снегом, леденеют, обвисают; видишь только внутреннюю сторону собственного капюшона), забивается во все щели, заполняет приготовленную для палаток яму. Тут и нам нашлось дело – откапываться по очереди. Совсем непростое занятие, требует большого внимания от копающего и большого терпения от строителей. Я лично пару раз въехала лопатой по Эдику со всей дури. Не нарочно – просто не видно сквозь капюшон. Еще раз подумала, что мой головной убор в таком виде годится только для прогулок по Ленобласти в хорошую погоду.
Наконец одну палатку поставили. Нас двоих запихнули в нее, здоровые мужики продолжили борьбу со второй. То ли качество палаток, то ли качество погоды – что-то оказалось слишком плохим. Несколько стоек сломалось. Леша как мог починил их. Поставились опять как в первый раз: аннулировав тамбуры и сомкнув палатки. Примерно через час все оказались внутри – вместе с изрядным количеством снега, льда и мокрой одежды. Сперва приходили в себя. Отчищались. Катерина Борисовна вычесывала расческой опушки и подошвы. Съели пеммикан – поощрительная заначка АЮ. Вкусная вещь. Но мало. Одна палатка временно оказалась местом для курения. Выглядело это сильно. Точнее, не выглядело. В дыму можно было различить смутные силуэты. Некурящие Рома с Лешей попали. Потом разобрались в соответствии с установленным местом жительства. Долгая готовка, сушка. Сперва ветер рвал палатки, постепенно становилось все тише, у палаток появились крепкие, хоть и холодные стены. Нас засыпало. Особым очарованием отличалось дно. Мало того, что из-за снега пространство уменьшилось, так еще почему-то оказалось, что по центру – яма (точнее, много разной глубины и формы ям), а по краям – полки и прочие возвышения. В общем, получилось тесно, мокро и странно. Но прикольно. Особенно – неизбежный выход наружу. Впечатляет настолько, что не возьмусь описывать.
Запись, добавленная в городе:
Хотя почему бы и не описать некоторые моменты. Например, поиски моего
рюкзака. Вышли мы с Катериной Борисовной и ее фонариком. Снега уже поменьше в
воздухе, ветра столько же. Рюкзаки ее и АЮ нашли почти сразу, а вот мой…
Раскопали первый сугроб – насчитали 7 рюкзаков. По соседству – отдельный
сугроб: рюкзак АЮ. Итого – 8. Больше ничего нет. Перебрали все рюкзаки еще раз
– такие капроново-снежные предметы, сникшие, унылые. Каждому присваивали имя,
опознав по каким-то признакам. Все те же 8, моего нет… Спасибо Андрею – он
крикнул из палатки, что его рюкзак тоже живет отдельным сугробом, а то, что
посчитали за его, полное снега и невероятно жалкое, - это мой и есть… К тому,
что «путь к моему рюкзаку лежит через леер», я уже привыкла. Но что путешествие
в рюкзак – это именно ПУТЕШЕСТВИЕ, трудное, мрачное, полное тягот и лишений…
Начали ставить лагерь около 11 дня, уснули тоже около 11, но вечера. Будильники стояли на 3 утра. В 3, сквозь сон, с необыкновенной радостью услышала, как АЮ привстал, прислушался – и лег обратно. Ветер. Слава Богу! В 5 все-таки встали. Снаружи – уже Эдик. Откапывает палатки и сетует, что жить без шапки плохо, а ходить в этом кевларовом шлеме тоже никак. Его шерстяная шапочка стала совсем ледяной и неупотребимой. Спасибо Андрею – у него нашлась запасная. Откапывать есть что: палатка парней (первая поставленная) засыпана полностью, почти вровень со стенкой. Наша меньше стояла, но тоже впечатляет. Зато погода лучшает на глазах: ветер стихает, а небо уже голубое, солнце встает… Собирались долго – приводили в порядок все после вчерашнего. Выяснилось, что у палаток не только стойки, но и тенты не держат удар. Много дыр. Что-то – от лопаты в момент откапывания, что-то – само. И молнии заледеневают и не открываются. И собачки от молний отрываются. Словом – отличные палатки Феррина!
Вышли в 11. И дальше – отличный ходовой день! Просто МОЙ день! Просто замечательный. Подъем на перевал – еще при солнце и ветре. Сперва – очень полого, по фирну с застругами. Как стиральная доска. Кругом – дивные горы. Ощущение удивительно чистого мира… Потом – перевальный взлет. Крутой, но короткий и какой-то очень удобный. Мне он таким показался. Взошлось на удивление легко и быстро. А на самом перевале – уже никакого ветра, и с той стороны – другая долина, уже вечереет, горы там залиты удивительно мягким розоватым светом… Ехать вниз не рискнула – фирн и камни. Пошла, в числе других умных людей, в кошках. Очень любопытное занятие. Да и кошки погуляли – не весь же поход им в кармане сидеть, надо и на мир глянуть. Очень много звериных следов. В основном олени, ниже – зайцы, рысь. Последнее не вдохновляет.
К 17.00 спустились с основной части перевала. Решили все же идти до избы. Вещи со вчера сырые, хочется тепла и покоя. Но кто же знал, что там еще два куска спуска! Не то чтобы круто. Но – фирн и темно. В сумерках все становятся равны – даже двуглазые перестают различать расстояния. (Я не имею в виду АЕ и АЮ – это не люди, это монстры). Спустились наконец – и в полной тьме шли еще до восьми. Это было чудесно! Мягкий, в меру глубокий (примерно по середину голени), пушистый снег, черное небо – а на нем ТАКИЕ звезды! Крупные, объемные, тесно им там. Видно все, до мельчайшей звездочки. И идем – по Полярной звезде… АЕ бодро бежал впереди. Я – не менее бодро за ним. Казалось, так можно бежать и бежать… (Правда, АЮ на каком-то привале сказал: «Здорово. Но чумеешь». И действительно: в какой-то момент начинает казаться, что слева нависает стена, а справа – густой еловый лес; приглядишься – а всюду только ночь и долина). Наконец, выскочили в намеченную точку. Пошли искать избу. И – увы! – не нашли. Кто ж ее знает, где она тут стоит. А темно, не видно. Выяснилось, к тому же, что далеко не все разделяли мое восхищение этой пробежкой. Рома умер совсем. Эдик – почти. Катерина Борисовна говорит, что натурально заснула в какой-то момент стоя на лыжах… В общем, в 9 начали ставить палатки в лесу. Настроение немножко упало: очень уж хотелось тепла, надежного, сухого. Потому что примус в палатке – это, конечно, здорово, но ровно до того момента, когда закипает вода. Тогда случается баня. Все становится еще более сырым… Ну да ладно.
Сейчас половина двенадцатого. Готовится ужин. Дни идут – а километры уменьшаются мало. Что ж, прорвемся.
А погода поменялась. Ясно – и резко похолодало. В 5 – 6 вечера было -15. Сейчас явно холоднее. И вот беда: примуса барахлят! Прогоревший шланг Леша починил (просто укоротил его на прорванную часть). Теперь бузит второй примус. Что-то очень неодобрительное нам говорит.
КБ и Андрей настаивают на введении армейской дисциплины. Я резко против. По усталости легко заводишься.
Сегодня палатки поставили далеко друг от друга. Возникает проблема передачи пищи.
АЕ: - А сахар этим уже передали?
Задорно-возмущенный Леша: - Мы вам не эти! Мы друзья вам!
Теперь оклик звучит так: - Соседи! Друзья! Братья! Шлюз откройте! (После пургования космическая терминология плотно вошла в наш быт. Андрей вышел босиком: - Как?! Без скафандра?!).
А кончики пальцев я себе таки поморозила. Но только двух.
18.02. Перевал – истоки р. Дурная
Саша Ч.:
Опять в дате пишу 2005 год! Что ж это такое?!
Шестнадцатого дня пошлось и вправду хорошо, только не долго – задул сильный ветер с густым снегом. Пришлось ставить стенку и палатки. Поначалу было даже весело, потом очень непонятно в плане перспектив. Палатки замело, а выход наружу разумно называли выходом в открытый космос. Еще при готовке завтрака накрылся второй примус. А Леша в осадных условиях сумел его починить.
Вчера поутру выяснились положительные перемены в погоде. Вышли поздно. Прошли перевал со странным названием «Дубль-Форельный», на спуске неплохо покатались. Катание по фирну напоминает плотную работу.
Вниз спустились уже в темноте. А целью была некая изба «отель НРЗБР». После трехчасовой ночной тропежки вышли в расчетную точку. Избу нашли только сегодня утром.
Сегодня получился немного разгрузочный день: средняя дистанция, поздний выход (ох, как бы нам все-таки пораньше…) и постановка лагеря в сумерках.
19.02. Р. Дурная – до ручья, стекающего с пер.
Корова-Рузь.
Олег:
Идем зоной леса. Прошли за сегодняшний день немного, а впереди еще сорок с гаком километров до Кожима и чуть меньше двух ходовых дней. А все эти километры, похоже, тропежка вроде вчерашней-сегодняшней, еще и ветер раздувает, и ручьи через каждые четыре-пять километров в «Дунай», сиречь речку Дурная, впадают, и пересекать эти ручьи весьма неудобно. Ну да ладно, теперь о приятном. Идем по чудесной красоте, последние два с половиной дня солнышко светит, ветра нет, снежок мягкий (ну и что, что глубины изрядной), а ночью видны звезды, огромное черное небо со множеством светящихся точек на нем, да что там точек – громадных точищ, которые в Питере видны еле-еле. Сегодня был прекрасный закат: слева по ходу были видны розовые горы, впереди переливалось всеми оттенками лилового затянутое тучами небо, а за спиной солнце садилось точно за острый пик, создавая вокруг него флюорисцентно-алую корону. А сейчас температура за бортом всего каких-то -9, в палатке тепло без примуса, вещи почти сухие, вода – не талая, а из ручья, ее вдоволь, и она вкусная. А вокруг – лес, огромная пихта, кажется, закрывает палатки от ветра, и скоро будет еда, а потом – в теплую спарку и спать.
НВ:
Вчера опять не писала. Вчера был вообще инвалидный день. С утра – солнце, ясно, чудная погода. Изба – совсем недалеко, мы ее проскочили. До полудня лечили: Ромины ноги (я), стойки (Леша) и тенты (Катерина Борисовна) палаток. Потом, когда уже пошли, настало мое время. Было впечатление, что воздуха в мире больше нет совсем. Вверх идти вообще невозможно. Казалось, что помру, хотя верх-то – типа Кукисвумчорра! Я таки поскандалила с Андреем, пытавшимся меня как-то обиходить. Даже неловко. А спускались опять в сумерках, но спуск мягкий, пологий. Тропежка. Внизу у ручья – изба. Нет, не изба оказалась, а разбитый балаган: с торцов рубероид сорван, часть досок сломана. Нежилое. Прошли чуть дальше, встали лагерем. Я даже в постановке лагеря не участвовала.
А вечером АЮ ГОРЕЛ! Мы сидели уже все в палатках, почему-то спиной ко входу все – чем-то там занимались. И вдруг сзади такой спокойный голос, неторопливый: «Дай мне, пожалуйста, стеклоткань, она где-то в тамбуре». Оборачиваемся – а АЮ сидит по-турецки, колени горят, руки в варежках горят, а он так равномерно хлопает этими руками по этим коленям. Подпрыгнули, АЕ вытащил стеклоткань, погасили. Но вот это хладнокровие! Правда, выглядит наш начальник теперь совершенным подранком: весь в дырьях.
Спалось на удивление крепко и хорошо, хотя Катерина Борисовна говорит, что ночью вся наша сцепка дергается и стонет, а то и криком кричит.
Сегодня – подъем в 3. Когда я пишу про подъем, может показаться, что это общее мероприятие. Ан нет. В указанное время мужественно встает АЮ. Если есть вода – он идет за водой, а мы спим. (Сегодня вода была; вчера ее раскопали Эдик, Олег и Рома; нынче утром АЮ один ходил с тремя котлами) Если воды нет – он сразу начинает разводить примус, и АЕ приходится тоже вылезать из сцепки и кемарить скрючившись, как придется. Я покидаю сцепку последней, когда еда уже почти готова. Андрей и КБ завтракают в спальниках, они дальше всего от кухни.
Итак, завтрак (общий подъем) – в 5, в 8 вышли. Тропежка. Сперва весело, потом достает все больше. Все тропят по 100 – 120 шагов (по словам АЕ, 120 шагов = 1 мм по карте). Я – от 50 до 80. Больше никак. На привалах обсуждаем, как оно идется в начале, в середине и в конце.
АЮ: - В городе будем вспоминать: «30е еще было хорошо, 80е даются с трудом, а вот 91ый – тут стало совсем плохо». И никто не пойме, о чем мы. Решат, про историю.
АЕ: - Да, похоже, история нашей страны – та же тропежка.
Шли к реке Дурная – в надежде, что по ней легче идти. Оказалось – наоборот. Исчезает вверх-вниз (а это, особенно вверх, не очень приятно – при снеге по колено и выше), но появляется изобилие незамерзших ручьев. Понятно, почему река называется Дурная: кругом столько времени стояли такие морозы, а она, дрянь такая, почти и не замерзла. Поэтому спустились – и в первом же тупике (смыкание незамерзшего ручья с незамерзшей рекой) встали, в тени трех больших пихт. Зато вода рядом, добывать легко: Олег привязал вставку на палку – и мы с ним принесли водицы. Рома с Лешей ходили на разведку. Нашли место, где можно перейти реку – и с той стороны прокричали нам неутешительные вести: там тоже полно ручьев, они тоже текут, их тоже не перейти. Что ж, будем по той стороне подниматься выше в горы, там ручьи поуже. Все равно нам глобально – туда.
Лагерь начали ставить часа в 4. Сейчас 7, уже раздают еду.
Разговоры в пути:
- Если этих двух лосей подгрузить, а самим тропить налегке…
- Ну, лоси-то и груженые хорошо пойдут, и тропить будут, а мы еще к ним прицепимся.
АЕ, раздумчиво: - Что ж, осталось только найти здесь стадо лосей – и тогда мы успеем.
А шансы наши весьма невелики. Осталось много километров и мало дней. Плюс – тропежка и ручьи. Сегодня долго шли берегом ручья, потом пришлось выбираться по крутому обрыву – потеряли не менее часа времени и очень много сил. А также куражу. Тема неуспевания возникает постоянно. Часть народу относится к этому философски и даже с радостью (сдадим билеты, поедем позже – поезд следующий на Питер через 2 дня). Эти люди все время напоминают остальным, что все равно нам не успеть. Другая часть – отчаянно рвется в город и начинает напоминать мне Тюпу: она тоже на платформе отчаянно кричит: «Ай-яй-яй! Тюпа опоздает! Тюпа не сядет в поезд!».
АЕ, некоторое время молча слушал, потом размеренно и веско: - Я – хочу – сесть – на тот – поезд – билеты на который – сейчас – у меня – в кармане. Я ясно выражаюсь?
Но тема все-таки возвращается.
А! Прорвемся. Ни разу еще на поезд не опаздывали. Всегда – или подрыв, или чудо, или в комплекте.
Зверей тут очень много: лоси, зайцы, лисы, куропатки, синицы, дятлы. По оживленности птиц и по солнцу, да и по общей дивной красоте (какой был закат! пламенный!) кажется, что весна. Описать это невозможно. Говоришь: розовые горы – но ведь тут и их размер, и расстояние до них, и все оттенки неба, и снега, и собственное состояние…
Вдоль воды идти трудно. Она все время журчит и напоминает, что очень хочется пить. А пить все хотят так, что с вожделением поглядывают на принайтованные снаружи к рюкзакам бутылки с бензином (он прозрачный, булькает, а на бутылках написано Аква Минерале). Попытка на привале зачерпнуть немножко привела лишь к утоплению Олеговой кружки. Теперь у парней в палатке осталось две кружки на четверых (Эдик свою еще в городе забыл). Спасают крышки от термосов. Термоса вообще – не то чтобы спасают, но очень способствуют. Так приятно бывает глотнуть пару-тройку раз в день лимонной водички! Спасибо Андрею.
Странно реагирует снаряжение на здешние места. Первыми сдались палатки. Стойки, тенты; молнии приходится разогревать на примусе, иначе не выйти – обмерзают; из собачек от молний у АЮ уже составилось неплохое ожерелье. А сегодня настала очередь пружин. Сперва лопнула моя старая, прыжковая. Ну дак уж ей сколько лет, на ладан дышала. Сменила ее на новосибирскую. Один переход – лопнула. Следующие две лопнули сразу, при попытке застегнуть лыжу. Причем совершенно новые! Леша дал мне старую, с черной резинкой – она отлично держит, только противно поскрипывает.
Вот еще странно: чай из снега идет так себе, но из воды!... Вода ОЧЕНЬ вкусная. Или это потому так кажется, что у нас нет соли?
Да, совсем забыла про второе приключение вчерашнего вечера – с виду не такое драматичное, но по сути… АЮ решил посушить на примусе носки. И один носок подгорел. Это был ЗАПАХ. Даже сам АЮ вздрогнул. Минут 15 проветривали и усердно курили в палатку, чтобы хоть сменить аромат.
Из второй палатки через шлюз пришел пакетик с конфетками M&Ms.
Рома: - В самый раз для нас конфетки. Эти два хмыря из рекламы тоже вечно попадали в странные ситуации.
Сегодня сделали много чаю. И впервые передали парням в палатку не порционно (4 кружки в маленьком котелке), а побольше.
АЮ: - А хотите спирту в чай?
Рома: - Не мог раньше сказать?! Мы уже весь чай выпили!
АЮ: - А мы вам еще чаю дадим.
Пауза. Рома, осторожно: - А что сегодня случилось?
Получили два литра доп.чаю и еще доп.сахар и спирт. Теперь хохочут. У них праздник.
АЮ замечательно вписывается в образ руководителя. Суров, но справедлив, одаряет подчиненных неожиданными бонусами и порою творит чудеса, подтверждая тем самым свое божественное право на власть. Вот сегодня, например. Роме надо было позвонить в город и поздравить отца с 50-летием. Он долго шлялся по улице, искал спутник, нашел с трудом, поговорил. Вернулся к палатке, отдал телефон. АЮ, не глядя, набрал номер – и спокойно поговорил с Надей. Рома был потрясен и все спрашивал, как такое делают.
Все. Спать. Уже 8 часов. Подъем в 2.
Хуже всего, что все влажное (из-за готовки) и не просыхает. Но, как ни странно, шестидневный поход я научилась ходить не болея. Правда, зябко как-то. И термобелье уже начинает липнуть к телу.
20.02. Долина р. Дурная, вдоль хр. Вост. Саледы.
Саша Ч.:
В термос с лимонной водой добавили спирту – получился аперитив.
Уже два дня тропим по лесу. Лес красивый, погода отличная, но в срок как будто уже не укладываемся. Поэтому у меня кроме общего положительного настроения есть ощущение проигрыша и чувство сродни чувству вины: не смог, где надо было бы, не напрягся и т.п. – плохо старался.
НВ:
Фонарик сдох. Проводок отпаялся. Пишу при случайном свете общественного и кухонного.
День – попытка выхода. Осуществили половину намеченного. АЮ встал в 2, завтрак в 5, вышли в 7. Погода ясная, с утра -15. Это уже ощущается как нормально, не холодно. Только сырость: и термобелье плохо греет, и ноги в ботинках сырые с утра (видимо, ботики надо оставлять не в тамбуре а вообще на улице – в тамбур попадает слишком много влаги от кухни).
Осторожно перешли реку Дурная и поперли вверх, стремясь избежать незамерзших притоков. Ручьи вверху действительно поуже, переходимее, но все равно есть опасность провалиться если не в воду, то в русло.
Иду, вдруг утыкаюсь в спину впередиидущего Олега.
- Что случилось?
- Леша в ручей провалился!
Бросаюсь вперед, пытаюсь рассмотреть. Первое впечатление пугает: куда-то в яму уходит лыжня – и никого. Неужели совсем провалился?! Приглядываюсь – чуть сбоку Лешина голова. Лицо веселое. «Я, - говорит, - на льду стою, тут прикольно, только непонятно, как вылезать». Проблема, действительно, есть: снег глубокий, рыхлый, зацепиться не за что. Вылез-таки. Чуть позже в такую же ситуацию попал Рома. А бедный АЕ, в силу своего веса, имеет самые большие проблемы, тратя кучу сил на выкарабкивание.
Весь день – тропежка по лесу (т.е. не просто тропежка, а с петлянием по буреломам, буеракам, ямам, продиранием через заросли). Я делаю с трудом не более 80 шагов, притом медленно. АЮ и АЕ – по 120 или больше, с дикой скоростью. Остальные где-то посередине. Эдик иногда так чешет! Второй за скоростными тропильщиками идти плохо – пока за ними бегу, выматываюсь так (снег-то еще рыхлый), что на собственную работу уже почти нет сил.
Поутру попробовали метод челноком: двое без рюкзаков бегут 20 минут, потом возвращаются за рюкзаками, их сменяет следующая пара. Олег на подхвате, мы с КБ – утаптыватели. Первыми умчались АЮ и АЕ. Все пары прогнали по 1 разу. Скорость увеличивается, но потом все обретенное теряется на ожидание ушедших за рюкзаками. А к тому же, только АЮ и АЕ тропят действительно бегом – остальные пары ненамного отрывались от нас, рюкзачных. Вернулись к старому, карусельному способу.
Около 2х часов дня из долины Дурной – звук моторов. Бураны. В первый момент – порыв дать о себе знать, воспользоваться их помощью. АЮ выхватывает ракетницу. На фоне синего неба и ярко-зеленой хвои в небо уходит красная ракета. Невысоко. Ждем несколько секунд.
- Люди, едущие на буране, обычно смотрят не в небо, а туда, куда едут, и слышат не ракеты всякие, а шум мотора.
- Да, пожалуй, они ракету заметить не могли.
- Зря пускали.
- Почему зря?! Ведь прикольно?
Судя по всему, это местные охотники. Пообсуждали, как они справляются с ручьями. Поняли, что от них помощи ждать нечего. Снова возникла тема «маленькая Тюпа не успеет на поезд». Возникла идея: ракетница у нас есть, ракеты тоже; выбрать пару жертв жеребьевкой – а потом звонить спасателям – дескать, высылайте вертолет, найдено два трупа. АЕ придерживается более жесткой версии – про 8 трупов. Чтобы никто не помешал его рывку к финишу. Мне-то кажется, что все еще не так пессимистично. Надо только упереться (хорошо, наверное, звучит из моих уст – если учесть количество, качество и скорость моей тропежки). Но решимость на подрыв все время ослабляется и гасится пораженческими настроениями некоторых участников.
С утра идем бодро. К вечеру силы уменьшаются. Тропежка достает. Скорость падает. С утра делали километра по 3 за переход, к вечеру – и до 2х не дотягиваем. Даже до перевала не дошли. Любопытно, что при этом в настроении наблюдается обратная смена: на первом привале – мрачная тишина, только чавканье и хруст пожираемых перекусов (если стоять ко всем спиной – очень впечатляет). К вечеру же разбалтываемся, шутим. Даже над неуспеванием. Но вообще-то, надо специальным декретом запретить в походах разные темы. Типа «успеем или нет» и «сколько еще осталось до». Или таскать с собой плакат с текстом «не больше двух переходов» и поднимать его в ответ на вопросы об оставшемся пути. При этом длина переходов не оговаривается.
Ноги у Ромы и АЮ сбиты вхлам. У Ромы – необъезженными ботинками. У АЮ – по-моему, результат принципиального отношения к собственному здоровью. Он считает, что ноги надо убивать, причем начинать это еще до похода; а в походе – вообще не вынимать из ботинок и не смотреть, что там. Принцип этот нарушен – и, по мнению АЮ, потому-то у него вместо ног черт знает что. Но уже третий вечер в палатке происходит «протирка и смазка оптических и механических осей». Рома и АЮ идут с забинтованными ногами.
А Леша бодр и весел. Ему тут очень нравится. Он говорит, что приедет обязательно летом, но, похоже, не очень огорчится, если мы и сейчас подзадержимся. Красота и впрямь несказанная. И лес очень красивый, нетронутый; и в просветах иногда виден хребет Восточные Саледы (? уточнить у АЮ) – как высеченный из чего-то плотного, мелкозернистого, невозможно-белого. Удивительно четкие очертания хребтов и пологих вершин в чистом воздухе. Тишина – только ветер, скрип лыж, птицы. Неужели я такой мизантроп? Неужели мне хорошо только там, где не бывает людей? Наверное, нет. Потому что очень хочется успеть завтра к электричке в Кожим.
Поход получился явно «разведочно-тренировочный». Верхов, где нужна техника, почти не было. И причина ясна: техники-то и не хватает. Равно и снаряжения. Зато уж натропились – и еще натропимся – по самые уши! Лет на пять вперед. Отнимает очень много сил. Если будем подрываться – придется меня разгружать. За этими молодыми орлами я не угонюсь, сдохну.
Сейчас 18.15. Сидим в палатках. Еда почти готова.
Эдик (при разогреве примуса, сопровождаемом жуткой бензиновой вонью): - О, запахло едой! Я теперь, наверное, дома и есть не смогу, если бензина не понюхаю.
Что же говорить о жителях кухонной палатки? Мы принимаем на себя и вонь, и влагу… Вот цена близости к кормушке. А где же выгоды?
Получился сегодня 9часовой тропежный день. Но как же нам повезло с погодой!
Далее, черной ручкой, корявым почерком, следующая запись:
Печора 08.43
Ошпер 10.42
Сивая Маска 16.47
Печора 18.35
Воркута-СПб? На ст.
Ошпер нет.
Комментарий, сделанный в
городе:
Это – запись под диктовку, информация, полученная от брата АЮ. АЮ
разговаривал, я записывала. Записав, отдала ему ручку. Он, под впечатлением
разговора, взял ее механически. Потом вдруг осознал, что ручка у него в руке, и
с ужасом воззрился на меня:
- Как, Вы не записали?!
- Записала.
- А чем?!
Окружающие стали напоминать ему, как, бывало, на лекциях делаешь вид,
что пишешь. АЮ успокоился, по-моему,
только увидев запись.
21.02. Переход через хр. Вост. Саледы – безымянный
перевал – рудник Обеиз – урочище «Бараки Обеиз» - Кожимский тракт – ст. 1952км
– Печора.
22.02.
НВ:
Поезд Воркута – СПб, 15.00.
Только что проснулась. Морда опухшая, голова почти не соображает. Но глаза уже открываются.
Последний день – а точнее, сутки – получились-таки подрывными!
Итак, подъем (АЮ) был в час ночи. Каждый день (последние четыре дня) время подъема смещалось на час: сократить время между завтраком и выходом так и не удалось, посему нашли такой способ выходить по первому свету. Бедный АЮ все время встает раньше всех и работает больше всех. Это неправильно. Надо провести курсы примусного ликбеза и дежурства распределить. Но уж больно ловко и вкусно он готовит! Правда, последний завтрак не очень удался, но АЮ не виноват: пшеничка, по общему мнению, это все-таки не еда, а стройматериал.
Погода опять дивная – ясно, солнышко. Совершенная весна: -6.
Ломанулись от лагеря круче вверх. Именно ломанулись. Я было встала за Лешей (он тропит с приемлемой для меня скоростью, как мне казалось) – а у него, видимо, ночью сменили мотор. Он просто «страшный зверь ужь – ползет, все на своем пути сметат». Ручка лопаты зацепилась за здоровенный толстенный сук – так Леша его с корнем вырвал и дальше почесал. Жуть какая-то. Очень скоро выскочили из зоны леса. Может, стоило это сделать раньше? Тропить здесь легче: ушли почти в ноль ручьи, ямы; не надо вилять между деревьями и проламываться сквозь заросли. Это, конечно, относится к тем, кто тропит, а не ко мне: мой ресурс к этому времени выработался. Вверх не то что тропить – иду с трудом. В этом рыхлом зернистом снегу у меня образовалось суперскольжение в обе стороны.
АЮ, проходя мимо, негромко и сочувственно:
- НВ, Вы не надрывайтесь, Вы нам сегодня еще нужны.
- Только сегодня?!
- Не только, но сегодня особенно.
Слово «сегодня» на некоторое время отвлекло меня от трудностей бытия. Стала вспоминать, есть ли в раскладке сегодняшний ужин. Пюре точно есть, а мясо?... Не стоит ли о душе подумать.
А какие виды! Жаркое солнце, впору раздеться. Понизу – широкая долина Дурной, покрытая лесом: серовато-зеленые пятна – лиственницы, темно-зеленые – елки и пихты. Кое-где видны извилистые белые обрывы по берегам реки и ручьев. А на той стороне – хребет. Огромный. Белый…
Поднялись сразу довольно высоко, оказались над перевалом – и спускаться на него не стали (лед, фирн, камни, круто – да и зачем терять высоту?), а просто перевалили через гору, благо она скорее холм. Вниз – очень и очень неплохо. Поначалу, конечно, снегу почти нет, фирн, камни и заструги. Ехалось медленно. Зато парни проскочили вперед и протропили изрядно по лесу, так что удалось прокатиться по плавно виляющей глубокой лыжне в мягком пушистом снегу. Пока Андрей снимал камус с лыж (видимо, уж больно заманчиво мы катились, а с камусом – что вверх, что вниз: пешком идешь), я покатила вниз, догонять. И успела произнести ровно одну фразу: «Как хорошо ехать под горку в лесу одной!» - как уткнулась в спину идущему в конце тропящей цепочки Олегу.
Свалились в долину реки. Осталось самую малость: подняться на небольшой пупырь (бывший рудник) и свалиться с него на тракт, а по тракту – еще каких-то 20 км, возможно – по буранному следу. Времени – около 11ти (а вышли с лагеря в 6). И кто ж знал, сидя на жарком солнышке в березовой рощице на берегу замерзшей речки, что впереди нас ждет АД. Подниматься по этому склону было… В общем, я не тропила. Совсем. Делаю два шага – и безнадежно сижу в снегу сильно выше… ну, можно сказать, что и колена. И не вылезти. Как удавалось тропить остальным – не знаю. Через магию? Склон крутой, сильно заросший, весь в ямах и буреломах. Снег – глубокий, крупнозернистый, не держит. Пластиковые лыжи (и даже мои Бескида) жутко отскальзывают. Палки уходят в снег на всю глубину, если пробуешь на них опереться. Лыжни не получается (такой снег) – и все месят эту гажу по очереди. Пот ручьем. Наверх именно что вырвались – такое было ощущение. Полдень. До поезда – 4,5 часа…
АЮ связался по спутниковому телефону с братом:
- Привет тебе с Урала!... Ты в Интернете сидишь?... Узнай-ка, какие поезда останавливаются на станции Кожим в обе стороны. Я тебе со следующего привала позвоню, через часик.
Сочетания такого пейзажа и такого разговора – впечатляет.
Пошли дальше. Подъема чуть-чуть, довольно полого и неглубоко, на пупыре – какой-то дом и будочка (сортир на юру?). С пупыря – вниз. Опять – очень приятный, хотя и короткий спуск. Еще раз пожалела, что спусков было так мало. С каждым новым я все меньше боюсь и все лучше еду.
Выскочили на тракт. Снегу на нем еще и побольше, чем в лесу, зато нет деревьев и не надо думать о направлении. АЮ перезвонил брату. Есть поезд на Печору, 18.35. (Слышимость потрясающая – АЮ, смущенно: «Ну, ты хоть не матерись, тут же все слышно»). Шансы успеть резко возросли. Побежали. Тропежка на скорость: бежишь сколько можешь. Иногда смена происходит автоматически: тропящий проваливается так, что сразу не вылезти. Мой максимум был 80 шагов… Стыдно! Курить, что ли, бросить?
Шли, шли – и вот Рома с победным воплем вылетает на буранный след! Сперва даже помчался по нему не в ту сторону. Да, теперь – вполне можем успеть. По конфетке (чудесной яблочной из заначки) – и помчались. И это начался последний акт под названием «оптимистическая трагедия».
Первый переход – более-менее вместе. У Андрея лыжи цепляют, вниз не едут (что очень обидно, потому что много замечательного вниз). А кругом – красотища, вечер, закат! Катишь вниз, да с поворотами, да с удовольствием… Правда, потом приходится переть в гору… Через первые 50 минут – привал. Я поняла, что если отдам часть вещей – то не ускорюсь, но хоть дойду. Отдала: АЕ – аптеку (он боролся с искушением смайнать ее в куст), АЮ – кошки. Как-то не обратив внимания на горестно-обреченное выражение лица последнего. Снова пошли.
На следующем привале таки смайнали в куст 2л бензина из Роминого рюкзака (Леша свои 2 понес дальше – на всякий случай). Привал был у таблички, возвещающей, что здесь – граница парка Югыд-ва.
(Пока я пишу, Эдик вспоминает на соседней полке, мечтательно: - Хорошо, что последние часы мы шли ночью. Что никто нас не видел. Я представляю, как я выглядел. Временами у меня неконтролируемо лились сопли. Которые я даже не собирался убирать. Потому что у меня были другие заботы.)
АЮ умер: ноги сбиты так, что еле идет. Эдик забрал мои кошки. До Кожима – 9км. Времени 16.00. Решили идти кто как может, без общих привалов. Сперва я была замыкающей, шла за АЮ. Потом отстал Олег – у него что-то с креплениями. Починил, начал догонять. Потом мы… обковыляли Андрея с Катериной Борисовной, они стали замыкающими. У Олега опять сломалось крепление. Темнело. АЮ скорбно качался впереди, в сгущающихся сумерках.
По дороге все, тайно друг от друга, ели снег (дико жарко, в горле пересохло) – а Эдик ел его честно, открыто.
Саша надел налобник – и ускорился. Я стала отставать (спину, шею свело, все онемело, острая боль по позвоночнику, хочется все бросить и упасть в куст, но знаю, что если остановлюсь – не встану, не пойду. Греет тихая надежда, что АЕ, посланный вперед в Кожим, договорится там с кем-нибудь насчет бурана и нас подкинут; или что буран сзади догонит и повезет). Саша притормаживает, оглядывается.
Я: - Не жди меня, иди в максимально удобном для тебя темпе.
Саша: - Этого я не могу никак. Потому что максимально удобный для меня темп – лежать на спине.
Повлеклись дальше. Темно. Пугает, что сзади не видно фонариков, что Олег не догоняет (он по прямой ходит значительно быстрее, чем я). Впереди – бледное северное сияние, на время возникает, потом гаснет. Вдруг на дороге – темная фигура. Рома.
- Нест, все, я больше не могу, я труп!
- Я тоже, – негромко отвечает Саша, не прекращая мерно-качающегося движения, и тает во тьме. Я перехватываю Рому, не даю ему сесть. Он пытается довести до моего сознания свою полную выжатость, я мирно, но неуклонно гоню его вперед. Ползем. Еще темное пятно на дороге.
Я: - Это что?
Пятно: - Это Эдик.
Лежит на рюкзаке. Мы проходим мимо. Эдик встает, встраивается в хвост.
- Обгоняй, мы медленно идем.
- Нет, за вами так благостно идти.
И вот – поворот дороги, огни, строения. Наша похоронная процессия довлеклась. Навстречу АЕ. Указал, куда идти, побежал навстречу последним. Подошли к станции. Разрушенный барак. Две рельсы, полузаметенные снегом. Три-четыре фонаря и еще какая-то штука с красными огнями чуть подальше. Сугроб в форме платформы. Буранный след. Рудник закрыт. Поселок вымер. Не у кого АЕ было бы просить помощи.
Минуты через 4 после нас подошел Олег (он шел пешком, а рюкзак у него, по словам АЕ, был самый тяжелый), еще минут через 5 – Андрей с Катериной Борисовной. Все полутрупы в сборе. Только поезда нет.
Зрелище было комично-горестное. Стоят – АЕ, с некоторым недоумением глядящий на остальных (здоров все-таки не по-человечески); Олег, связывающий лыжи и убедительно, хоть и негромко просящий валидолу или хоть конфетку, Леша – на лице у него бодрость отчаяния. Рома больше всего напоминает статую Родена, название – что-нибудь вроде «Конец всему», назначение – могильный памятник; этакая поникшая груда. Катерина Борисовна и Андрей сидят на рюкзаке. Молчат. А посередине – такой маленький гном. Сжался в комочек, острый капюшон пуховки с опушкой натянут на голову. Лапки в толстых варежках протягивает горсточкой – за стаканчиком лимонной водички. Это – наш начальник.
Мне было даже как-то стыдно. Парни выложились на полную катушку, а я еще вполне ничего. Значит, силы есть – могла бы упереться и тропить, могла не разгружаться… Ну чего уж теперь. Поздно. Пошла по путям на север. И тут – огни. Поезд! Все вскочили, похватали вещи. Леша выскочил почти на пути и начал махать рукой «по-железнодорожному» (он тут когда-то работал со стройотрядом, что ли). Поезд погудел – и остановился. Один паровоз. Один вагон плацкартного типа. Одна проводница. Один титан с кипятком. Тепло. Светло. Успели.
(Пока я пишу, кругом – последнее помазание ног. Леша, иронично:
- Ну, какой баночкой сегодня мажемся?
Это – стандартный утренний вопрос в походе к аксакалам пластиковых лыж и баночек.)
За последний день мы догнали 1,5 (как минимум) дня отставания, прошли в три раза больше полагавшегося. Поход окончен успешно. Начался – ОТЪЕЗД.
До Печоры ехали почти три часа – и за это время ликвидировали большую часть последствий подрыва. Особо пострадали Эдик и Рома: переутомились до того, что их тошнило, все болело. Кстати, они же больше всего страдали весь поход от недопоя. Возможно, утомляемость как-то с этим связана. Но к Печоре оба стали похожи на людей. Да и все пришли в себя. Переоделись. Напились чаю.
Печора наступила внезапно, мы все были еще в разобранном состоянии. Проводница (очень милая девушка) сказала: «Ну, дверь потом сами закроете», - и ушла. Мы попихали вещи, похватали лыжи – и через открытый насквозь тамбур какого-то (видимо, почтово-багажного) поезда прошли на вокзал. Цивилизация, однако! Огромное двухэтажное здание. Сперва кажется, что тепло, потом понимаешь, что дикая жара. Киоски – с напитками, книгами, вещами. Буфет. Платный сортир. Комнаты отдыха. Можно заплатить 50р – и тебе накипятят воды, можешь полчаса принимать душ. Некоторые немедленно воспользовались.
Трое самых живых (Эдик, Олег и я) пошли за продуктами в дорогу. Время – к полуночи. Город Печора – в части, прилегающей к вокзалу, – мы изучили отлично. Начали с контактов с местной шпаной.
- Простите,…
- Сигаретку?
- Нет.
- Время?
- Нет.
- А что тогда?
- Да нам бы магазин круглосуточный, а то нам двое суток ехать, а компания большая, и вообще… (Словом – «мы сами не местные»; следует долгий рассказ о наших мытарствах). Местные (и шпана, и алкоголики, и таксисты) проникались, объясняли. Магазин «Аленушка» дал нам основную часть продуктов. Остались главные проблемы: булка, йогурты, плавленые сырки. Вернулись на вокзал (оставить тяжеленный рюкзак, полный жратвы). Пошли по новой. Прямо на платформе – кафе «Дева», круглосуточное. Вкусно и дешево (хотя и не чета рабочим столовым на Кольском): солянка, например, - 17 рублей! Потом – снова в город. В пути ели: молоко, пиво, в кафе (солянка, курица, котлетки…), копченая рыба, бананы… Ничего, аптека большая, фесталу много.
Очень приятно походили – главным образом потому, что как-то очень душевно побеседовали. Такое радующее душу ощущение принципиального единомыслия – оно и так в пути было, а тут еще словесно выразилось.
Север чувствуется, несмотря на большой город: люди какие-то человеческие. В кафе был телевизор, хоккей. Наши забили гол – счастливый хоровой вопль, лексика та еще, соответствующая моменту. Вдруг: «Тише, мужики, здесь девушка» (Я, конечно, спиной сидела – но все равно приятно). Второй раз ходили есть уже с АЮ и АЕ – пьяная шпана материлась, тетка кафешница их так строго останавливает – они тут же просят прощения и (хоть и ненадолго) замолкают.
У многих участников изменилась походка. АЮ шкандыбает в моих бахилах Походочка, как обычно, развалистая, но привычного «клипети-клип» нет: пыточные ботинки убраны в рюкзак «до следующих встреч». Охромел эльфийский конь. Рома ходит во внутренних чехлах ботинок. Шагнет – и на лице выражение настороженно-внимательное сменяется гримасой изумления: он постигает свои ноги во всей их полноте. Лешино лицо по-прежнему жизнерадостно, но ходит он калечно весьма.
Попробовали поспать на вокзале. Ужасно! Все равно что спать в гриле или в духовке. Сквозь сон пытаешься нащупать рядом гарнир. Вскочила, вылетела на мороз, купила в ларьке литр соку и выпила одним глотком. Полегчало. Из двери вокзала выпал Эдик – купили с ним еще несколько пакетов напитков и выпили их - уже спокойно. Пьем ГАЛЛОНАМИ! Ох как опухнем!
Олег спал дольше всех. Во сне ощупывал пенку рядом (проверял – то ли не сырой ли спальник, то ли где соседи по сцепке). Проснувшись, спросил, когда выходим и где примус.
И вот, наконец, 6.40. Поезд подан. Закинулись. Как-то разобрали вещи. Что-то съели.
Я: - Ну что ж, надо что-нибудь придумать на следующую зиму.
АЮ: - Да. Но не сейчас. Сейчас я буду спать.
Не спали – полтора суток. И рухнули все, несмотря на жару. И спали до трех, несмотря на намерения выходить на каких-то станциях.
Леша:
- Кто может ходить далеко – купите мне, пожалуйста, в Котласе носки!
23.02.
НВ:
18.30. Уже проехали Тихвин. Скоро Волховстрой.
Весь день с нами в поезде едет очаровательная и неугомонная девочка Кристина лет 2х – 3х. Ее не угнетает то, что совершенно угнело нас: дикая жара и духота. Свежего воздуха можно глотнуть на остановках, остыть – в прокуренном тамбуре. Еды в этот раз почти впору: остается всего 1 буханка хлеба, 6 банок консервов и еще что-то по мелочи. Ах да, десяток плавленых сырков и баллон с пивом.
А поход получился хороший. Не блестящий – но очень хороший. Сделали много, соразмерили свои возможности с желаниями, не сдохли. Сейчас прогоняю в голове эти дни – впечатление, что прошло не меньше месяца. «Урал», мороз, розовеющее небо, прииск Желанный на холме… Мы идем куда-то, еще осторожно, неуверенно, совсем чужие этому миру. Когда это было?... Когда после бурана шли на перевал – у меня уже было чувство, что мы свои. И горам, и друг другу. Это как Ладога и Белое море. Поначалу: на Ладоге такое небо и такой ветер означают, что будет такая погода; а на море? Кто ж его знает! Потом постепенно начинают возникать связки небо-ветер-погода – мои действия. Появляется уверенность. И тут – так же, по сравнению с Хибинами. Все больше становилось понятно, как действовать. И – странное чувство благорасположенности этого мира к нам: ни морозов, ни зверских буранов, и так много ясных солнечных дней.
Но, может быть, самое главное: чувство, что люди – свои. Конечно, очень не хватало Паши с его метаболизмом, Коленьки с его митьковством, прущегося Леши Костина, Маши. Но их временное отсутствие сделало, быть может, треп менее ярким (да и вообще – жаль, что их не было), но осиротелости не было. Чувство надежного спокойного родства. Доверия. Единства. И от этого как-то очень хорошо на душе.
Что это я такое несла в городе, что, дескать, последний шанс?! Все еще только начинается! Конечно, если парни будут меня брать с собой. А уж я постараюсь!
Философские Нюни по поводу…
Когда-то давно казалось, что
«только в нас одних пятилетний план», а там, за границей, в благословенных
Европах-Америках, - там настоящая, честная, содержательная жизнь. Там есть и
свобода, и порядочность, и смысл; там интересно живут замечательные люди и т.п.
Радость от свержения коммунистов была радостью ожидания: вот сейчас оттуда
хлынет долгожданный свет, воздух, начнется!... И началось. Романы Стругацких
оказались просто литературой. Прекрасный светлый мир – только в книгах… А вот,
похоже, не только. Все-таки, как и раньше, выходишь из поезда на далекой
северной станции, в ночь, в снег – и начинается настоящая, честная жизнь, в
которой есть и свобода, и порядочность, и смысл, и настоящие люди. Я не знаю,
почему так все устроено, почему дом, работа и прочее требуют быть не собой (по
крайней мере, слишком часто), играть, подыгрывать, делать кучу каких-то
ненужных формальных дел. А зимний поход освобождает от всей этой шелухи. Пусть
даже не все получилось, что задумывали…
Саша Ч.:
А на поезд таки успели! Для этого пришлось и поработать на тропежке, и вломить по кожимскому тракту. Еще очень удачно выясняли про другой местный поезд – на Печору. Также очень «в кассу» оказался след от снегохода на тракте. Да, покататься тоже удалось!
Сам тракт (точнее – его последние – для нас – километров семь) представляет торжество советской стройки – прямая полоса земли (насыпь, видимо, т.к. кругом болота) перпендикулярно железной дороге.
Так уж складывается, что в поезде до дневника я добираюсь утром дня приезда. Нынешний подход к сей тетрадке – не исключение. Только нет сейчас за окном привычных «мест боевой славы» (станций Пай, Свирь и Токари), потому что едем мы из более отдаленных мест. И это хорошо. Места посмотрели, наживку заглотили, хочется еще. Так что фронт работ на будущее весьма обширен.