Ловозеры – 2010
5 – 12 января 2010 года
Маршрут: СПб – Оленегорск – Ревда – пер. Эльморайок – р. Эльморайок – р. Куэлькуай – пер. Куфтуай – плато (через седловину Чивруая к озеру Райявр) – и все то же самое обратно.
Участники: «Мармот» (Роман Хоронжук, Николай Быков); «Феррина» (АЮ Нестеренко, Виктор Савинов, Мария-Анна Гущина, НВ).
05.01.
Поезд Москва-Мурманск. 4 вагон. 20.25.
Обычно настоящие приключения начинаются на маршруте. Но не в этот раз.
Во-первых, состав. Изначально планировалось участие 10ти человек. Первыми отпали Эдик с Ксюхой – по Эдикову здоровью. Сейчас они в Стамбуле. Затем – в последний момент – Вовка с Галей, «по объективным обстоятельствам» (цитата из АЮ). И в результате поехали строго те, кто был на последнем «контрольном выезде» в Горьковской (в том числе, те, кто два года на лыжи не вставал, да и на том выезде этого сделать не сумел толком).
Во-вторых, Коленька открыл новую страницу своей биографии. Всем было назначено явиться на Ладожский вокзал в 8.10, а Коленьке – в 7.50. Но в 7.20 АЮ позвонил ему и сдуру сообщил, что поезд в 8.56. «Отлично! – воскликнул Коленька, - я еще успею в магазин!»… В 8.56 поезд отошел от перрона. В 8.58 позвонил провожавший нас Олег Тарасов: «Вижу бегущего по эскалатору Колю». Следующий звонок в 9.05: «Посадил Колю на джигита. Ловите в Волховстрое». Джигит на девятке высокое звание оправдал. В Волховстрое вошел в вагон веселый Коля со всей едой на поезд и бутылкой колы («Нормально доехали! Я еще колы успел купить!» - так и вижу, как Николя с перрона машет бутылкой колы в очередной раз уходящему от него поезду).
Впрочем, я слегка отклонилась от истины: Коля воссоединился с нами НЕ СО ВСЕЙ едой на поезд. Сахар к чаю ему не пришло в голову купить.
Тема продолжилась. Для начала выяснилось, что не только мы с Нюшей не имеем четвертой пенки, но и Коля второй. АЮ смотрит на всех с молчаливой укоризной.
Начали фасовать еду. АЮ сидит и зачитывает по бумажке: «Греча-продел – 300г, сахар – 150г, масло -… Масло!... Масло!!! Кто покупал масло?! Виктор??!!» - «Какое масло? У меня не было масла! Ты же сам сказал, что оно не топленое» (совершенно, кстати, неожиданный аргумент). В общем, масло купим в Кандалакше, там длинная стоянка. И слава Богу, что нам были поручены только сухари! Хотя их мы тоже неправильно упаковали. Зато АЮ расстался с укоризною и заливисто хохочет вместе со всеми. Мероприятие обещает быть увлекательным.
А еще у нас очень хороший поезд. Новый. Во всех вагонах – биотуалеты! Никаких больше санитарных зон! В большинстве вагонов – автоматические двери (шляемся в тамбур понажимать кнопочки), на полу в тамбурах и сортире – пластиковые дырчатые коврики: не мокро и не скользко. И проводница фантастически мила и любезна, и даже обладает тонким чувством юмора. Вот, например, ее вечерний диалог с двумя гопниками:
- У вас пиво есть?
- Нет.
- А семки?
- Нет.
- А где есть?
- Идите дальше по поезду. Там вагон-ресторан. (Серьезно и таинственно) Главное – никуда не сворачивайте.
В общем, чудесно едем. Непонятно только, куда девать море поездной жратвы.
Сейчас все поочередно пакуют рюкзаки. Нюшка пытается читать конспекты то по философии, то по древнерусскому искусству (экзамены соответственно 14 и 15 января, а мы только 12 вернемся), регулярно отвлекаясь на общий мирный треп (тоже местами философский, а местами – произведение искусства). А мне пора пошить маски…
Завтра в 9 с копейками прибываем в Оленегорск. Там – машинка, Ревда, рудник, Ловозеры…
06.01.
20.40. Сидим в Феррине. АЮ готовит, Виктор созидает кольца для палок, Нюшка грызет сухарик.
Согласно Канту, возвышенное бывает эстетическим (горы, звезды), математическим («оно такое огромное, а я такой маленький») и динамическим (ураган, например). Сегодня мы имели все три варианта по чуть-чуть.
Прямо из поезда нас сунули в машину и довезли до рудника. Пока ехали, тьма египетская сменилась серым полусветом (это примерно 9.40). Через рудник теперь проход платный, 100 рублей с человека, так что, по совету доброго шофера, высадившего нас чуть раньше, обошли поверху. Снегу мало, камней много. Бедные лыжи! Почти перед самым взлетом с перевала как задуло! И я сразу вспомнила: надо было молнию на капюшоне анораки заменить, и чехлы на рукавицы… Хорошо хоть, АЮ не в курсе, а то бы совсем устыдил. В общем, на ветру было ОЧЕНЬ холодно. А на самом верху ветер вдруг кончился. Вместо него начался день, совсем рассвело. Серый полусвет сменился розоватым. Спускались как всегда: я – ползком, Нюшка – смело бумкаясь, остальные – быстро и красиво. И пошли по ручью, как по дороге (снег пухлый и не очень глубокий, тропежки почти нет – так, по крайней мере, кажется, когда все время идешь замыкающим).
Вокруг – чудо: не холодно (примерно -20), ветви кустов густо покрыты пушистым инеем. Тихо. Звериные следы. Никаких следов человека.
Спустились почти до Сейдозера и свернули вправо (что там со сторонами света? Не знаю; у меня – вправо), в лес. Уже ощутимо темнело, все вокруг синее; некоторые участники высказали сомнение в разумности ночного движения через лес. Но когда это нас темнота останавливала! Еле сыплет снежок, звезды, голубой свет налобных фонарей, черные ели вокруг, вверх-вниз, заросли, поваленные деревья… Пластиковые лыжи отскальзывают, палки с маленькими кольцами проваливаются в снег и не держат… А у меня – рай: за спиной авосечка, кругом красота. Только вот пальцы на ногах никак не отогреваются. Тревожно!
Да, настиг очередной приступ сострадания к Биллу Гейтсу. По какой-то причине (то ли батарейки сели, то ли провода порвались) GPS не работал. К счастью, АЮ еще не перестал брать с собой компас. К счастью, Николя еще не разучился им пользоваться.
Прошли так сколько-то – и встали где-то в лесу. Мирный вечер. Специй тоже оказалось мало, и без черного перца, но это уже мелочи. Понятно, что это карма. В палатке привычно сыровато и чуть тепло. Съем-ка я перекусный сыр.
НВ
До отъезда несколько переживала за экзамены – точнее, за подготовку к ним; точнее – за ее отсутствие. Переживала, потому что точно знала, что стоит уехать – и мне станет абсолютно все равно. Так и вышло.
Но в поезде я еще читала, в частности – о представлении Канта об эстетике, о прекрасном и о возвышенном: эстетическом, математическом и динамическом. Решили, что если я на экзамене в этих терминах расскажу о том, где была и почему не подготовилась, то меня и простят. Потому как математическое (оно сильно больше меня) и динамическое (оно сильно сильнее меня) – это явно про нас.
А дальше – по заявкам телезрителей.
Любезные мои друзья, Кант и Гегель, пишу вам из палатки,
здесь нежарко, и вообще я устала и хочу на ручки, но к этому состоянию я уже
привыкла, да и прекрасное и возвышенное вокруг одолевают.
Короче, знала же (даже когда бухтела, что не хочу идти,
что у меня экзамены, а там горы, снега и метели), что тут рай.
Но блин, сейчас на чертовой бумаге я уже готова расписаться с королевскими
печатями в том, что я – слабак.
Вверх – тяжело.
Вниз – падаю.
Только прямо, даже по кустам и в темноте, хорошо, но это
же скоро кончится.
Ну-с, любезные Иммануил и… о боги! Как же Вас? Ну вот, я
таки не готова к экзамену, ну и по фигу!
Приятных снов, друзья мои, у нас тут еда готова.
Нюшка
07.01.
Рождество, однако.
Встали не в 5, конечно (мы с АЮ не услышали будильника), но в 5.30: Виктор, удивленный тишиной и неподвижностью в палатке, нас разбудил. Кремень-человек!
Собирались почему-то (хотя чего уж там – как всегда) долго, часа 4, и вышли по раннему посветлению, т.е. примерно в 9.30 – 9.40.
Утро нынче массово не задалось: большая часть команды была явно в нездоровом состоянии. Я совсем помирала, АЮ тоже, а уж бедный Ромыч… Всех тошнит, все ослабели. Грешим на дистиллят. Но все-таки пошли тихонько, выбравшись на край зоны леса, среди кривых невысоких березок, вдоль ручья Куэлькуай. И дошли до перевала Куфтуай. Хотели-то еще выйти на плато и там встать лагерем на 2 ночевки – но по ряду причин (тащились еле-еле, опять пришлось бы идти и ставиться в темноте; а так и отсюда легко можно добежать до всех запланированных красот) встали прямо на перевале.
Главным событием дня было строительство стенки (наиболее, думаю, это впечатлило неофитов – Нюшку и Виктора). Особенно когда внутри уже стоял Мармот с отправленным на отдых и лечение Ромой: маленький такой Мармот, в углу огромной ямы, уже окруженной довольно высокими стенками. Да он еще оказался в полуподвальном этаже (в части ямы снегу сняли больше, чем надо, почти до земли – а там камни!).
Поначалу все были полны энтузиазма, даже полумертвого Рому на время захватило потоком. Николя сперва махал лопатой, потом таскал огромные кирпичи; мы с Нюшкой эти кирпичи резали неустанно, АЮ с маленькой ножовкой вытанцовывал вокруг медленно растущих стен, прилаживал, отпиливал, приглаживал… Первыми начали скисать носильщики. Мы (заготовители блоков и непосредственный созидатель стены) принимали во внимание потребности строительства (в том числе – эстетические), но не физические возможности тех, кто с отдаленного прииска таскал снежные кирпичи… Бедные Коля и Виктор! (Нюшка тоже поначалу таскала, но парни ее быстро шуганули на пиление).
Николя: - Нюша! Я тебя серьезно прошу: не иди таскать блоки! Просто если ты пойдешь, то мне уж точно придется, а я уже больше не могу!
Но стену все же соорудили приличную, даже что-то вроде улитки пристроили.
А сейчас 20.51, варится еда. А снаружи все небо в звездах – даже и неба-то почти не видать, так их много.
И красиво. (Ромыч, правда, на подъеме, когда мы с ним оба медленно дохли и тащили себя вверх, повернулся и доверительно так сказал: «Знаете, НВ, строго между нами: меня эти красоты уже вообще не отвлекают»). Но на самом деле – красота.
Все горы очень разные. Здесь – очень крутые стенки, рифленые, скальные; между ними неширокие долины, заросшие пятнами кривых цапастеньких березок; а наверху – плавные, порой даже совсем плоские купола огромных плато. Никаких вершин, хребтов. Мы шли – а сзади открывалось Сейдозеро. Сначала над краем плато была розовая полоска восхода, потом она плавно перешла в закат – и потом в долгие нежные сумерки, с очень медленно угасающими, совершенно пастельных тонов отсветами на небе, на облаках, на склонах…
И компания у нас очень славная. И сейчас – ну просто вот-вот – потому что сильно пахнет горелой едой – будем есть чечевицу. В палатке привычный, родной, зимний быт: бензин, носки, ботинки, чеснок, сухари, миски, люди – все вперемешку.
НВ
Дорогие Ницше и Шопенгауэр! Вчера я писала нашим общим
друзьям Канту и Гегелю. Мне без вас хо-ро-шо, не сочтите за грубость, но
сегодня (только тссс, до конца мероприятия – никому!) я упахалась к концу.
Идти (даже вверх) было круто, да и лагерь ставить тоже,
только вот надоело к концу четвертого часа. Но мы отгрохали отличный ледяной
дворец, так что не зря, все не зря.
Ну, столь любимая мною чисто физическая усталость наконец
(уж не помню, когда последний раз; а, не, помню, на мультиспорте, но в любом
случае, это чудесно)…
Убер.
В общем, до новых встреч, дорогие Фридрих и Артур.
Нюшка
Лесом-полем – это про нас. Вышли из кустов, посмотрели на красоту, сняли лыжи и пешком по плотному-плотному фирну.
То ли недавние Гималаи сказываются, то ли по холоду идется хорошо, но после этого занимались ударным трудом 4 часа. Построили первоклассную парковку на два «корабля». За бортом, как и вчера вечером, около -20С. Вчера был курорт, сегодня такого не предвидится, зато чечевица долго варится, и будет нам уют и тепло домашнего очага.
Пока без происшествий.
Совсем забыл упомянуть, что женщины неимоверно скрашивают мероприятие! Особенно если живешь с ними в одной палатке J.
За женщин!
Виктор
08.01.
День удался.
Сегодня была предпринята радиалка с выходом в 9.30 (а должны были в 8.00).
Начиналось все как легкая прогулка: Ромычу нездоровится (банальное обезвоживание, лечащееся нормальной водой и солями), а я замыкал и шел рядом. Мне это еще и удобно: можно смотреть по сторонам вдоволь и иногда фотографировать. «Ломилово» началось, когда решили катнуть.
На обратном пути Коля заблудился: за 4 дня впервые увидел растерянность в его взгляде. Человек действительно обрадовался нашему с Нестом появлению в ночи.
Обратно в одиночестве взгрустнулось, но 2 кусочка сахара и несколько горстей снега скрасили жизнь, усмирили дрожь в ногах.
Вечер с аскорбиновой кислотой, спиртом и медом тоже удался. Применяю свои массажные навыки с надеждой, что поможет столь запущенной спине НВ.
И температура! В палатке от +16 до + 20, за бортом примерно -13 (сюрприз!)
Вот что делает (ряд условных обозначений; смысл их мне неведом, компьютер не воспроизводит таких скобочек) спирт животворящий!
Конец связи.
Виктор.
Вечером – новый опыт шлюзования (передачи еды-питья в Мармот): на лопате. Это потому, что палатки стоят строго параллельно и «на разных этажах», расстояние от двери до двери большое. К тому же выяснилось, что при использовании чайного котелка без ручек требуются человеческие «руки химика» (или, на худой конец, чапельник). В Феррине такие руки есть, а вот бедный Мармот…
Сегодняшний день назывался «радиалка». Типа прогулочный. Дошли от лагеря через плато и седловину Чивруая до озера «сейчас-АЮ-вернется-и-спрошу-как-называется». Далее в планах стояла обзорная экскурсия в ущелье Ферсмана – но уж такие славные покатушки нарисовались у озера, что ну его, это ущелье! И, покатавшись, домой, в лагерь.
Только поднялись на плато – и Боже мой! Это же лучше даже, чем в марте! Это было полярное утро. Сперва – огромное белое небо над белым плато (и полностью утраченный контакт с пальцами ног; час терпела – и на привале сцапала-таки гепариновую мазь; она воистину творит чудеса; пальцы ожили через 10 минут движения). Потом над горизонтом поднялось солнце! Огромное, круглое, золотое, греющее! Похоже, именно днем в человеке просыпается человек. «Солнце делает наш организм человеком» (да простит мне автор фразы искажение цитаты). АЮ попробовал послать фотографии в ЖЖ, но что-то не сложилось со связью. А потом мы вышли к тригу, густо-густо заиндевевшему (толщина инея – сантиметров 15; такое лохматое белое чудо). И все это залито, просвечено солнцем!
Спуск к озеру Райявр (вот как оно называется) оказался просто подарком, даже – а может, в особенности – для меня. Не то чтобы полого, а я при этом совершенно не боялась (впервые за много лет) и даже крутила какие-то повороты. А парни так и вовсе поднялись и съехали по второму разу по самому крутому из доступных (не лавиноопасных) склонов. Вот тут для меня пока затык: вниз уже здорово, а вверх… Хватит и одного раза. Но пока мы с Нюшкой медленно поднимались (остальные за это время как раз поднялись-съехали-поднялись), начался закат. Сперва солнце становится ярко-красным и быстро, просто на глазах, валится за горизонт. С его исчезновением по горизонту разливается широкая багрово-пламенеющая полоса, и что-то светится сквозь нее золотом, как на фресках Гойи. А напротив – крутые скальные обрывы, все изрезанные трещинами и складками и покрытые снегом (как взбитый белок). А сверху – гладкая, ровная кромка плато. Снег невероятно, несказанно белый – наверное, потому, что небо с этой стороны уже полуночное, интенсивно синее с переходом в черный… Потом закат становится алым и медленно-медленно гаснет, и в небе загораются звезды, а вдали – огни Ревды…
Обратно шли уже во тьме. Похоже, ночью в человеке тоже что-то важное просыпается. Тишина, только шоркают лыжи да поют временами палки в фирне, и ты один на один с мирозданием… Впереди – задники Нюшкиных лыж мерно поочередно двигаются. “Dural-Metal, Dural-Metal…” В голове плавно и необременительно крутятся какие-то мирные мысли, обрывки песен… Стоп! Впереди две темных фигуры что-то высматривают на снегу: АЮ и Виктор считают следы палок. Ромыч и Коленька уже давно ушли вперед, но вот теперь АЮ углядел сзади какой-то фонарик, и по палкам так получается, что Коленьки впереди нет. Долго сперва стояли, созерцая этот фонарик и пытаясь понять, движется он или нет. Мигали своими фонарями – никакой реакции. Наконец отправили нас с Нюшкой медленно идти в лагерь успокаивать больного Рому, а парни пошли на свет. Как выяснилось впоследствии, Коля действительно примерно от трига потерял лыжню и ушел куда-то вбок; потом стал возвращаться по своим следам; и в тот самый миг, когда АЮ и Виктор решили, что это техногенный огонь вдали, Николя услышал их голоса и обрадовано возопил. Группа воссоединилась.
А мне ночью очень понравилось, даже с горки. Пикантности ситуации придает то, что мне все время видится справа край дороги, густо обсаженный лиственными деревьями, и я шарахаюсь от несуществующих веток и забываю о том, что боюсь ехать с горы.
В общем, чудесный день. Только вот жаль беднягу Ромыча, он очень страдает – видимо, от обезвоживания. А я, похоже, от ангины.
Да, еще я осваиваю рацию! Очень классно. Она висит на пузе (там, где раньше было жилье аккумуляторов спутникового телефона), в ухе наушник. Временами АЮ случайно нажимает кнопку – и у меня в ухе взрывается треск и писк: жив, курилка! Но иногда даже побазарить можно, хотя очень трещит. Сложную информацию не передать. Моя сегодняшняя попытка поделиться восторгами от заката привела АЮ сперва в недоумение, а потом вызвала бурю неоправданного веселья и издевательства. Не понимают эти люди красоты!
Все, спать. Дело к полуночи, а вставать опять в бисову рань.
НВ
09.01.
Спуск обратно в долину Эльморайока.
Вчера вечером под чай со спиртом и аскорбинкой (аскорбинка даже Ромыча слегка оживила) славно потрепались – а ночью задуло. Было слышно, как ветер треплет палатку и что-то мерзенько по ней шуршит. И вставать было довольно противно: темно, дует, метет, все в снегу… И я еще понимаю подъем для свершений и подвигов, но для обратного пути… Однако дуло было не очень сильным. Просто стало более тепло и более пасмурно.
Первая часть спуска была весьма увлекательной. В Ловозерах, похоже, нет таких «курортных» спусков, как в Хибинах, типа Северного Рисчорра. Прямо с перевала начинается жеваная-пережеваная неширокая долина с внезапными всхолмьями, пупырями, одинокими камнями и скальными выпучками, трещинами. При этом довольно круто. И приходится все время лавировать на приличной (для меня) скорости. И я совсем не боялась! Возможно, у меня есть что-то общее с Тюпой: она периодически пытается научиться плавать, но стоит ей заметить, что за ней кто-то наблюдает, как она мгновенно выходит из воды. Так и я: АЮ с Ромычем и Коленькой быстро укатили вниз, Виктор с Нюшкой воевали где-то сзади с Нюшкиными креплениями и недостатком навыков и умений – а я в гордом одиночестве с большим удовольствием ехала вниз НЕ ПАДАЯ!!! А Нюшику не повезло: крепления поссорились с ботинками, происходило постоянное выпадение Нюшки из лыж и из вертикального положения.
В конце крутой части спуска (и в начале березок) все встретились, все отладили как могли, намазали лыжи, нашли текучую воду (Ромыч аж лицом посветлел!). Ветер остался наверху. Стало как-то грустно-светло. Тихо. Я опять ехала одна (все те же Нюшины крепления), пытаясь постичь, по какому принципу Коля прокладывает лыжню. Почему, например, он выбирает путь между двух веток березы – в пространство помещаются (у меня) в лучшем случае полторы лыжи… Ох уж эти березки! Сашка вспоминал байкальский стланик – тут, конечно, лучше. А потом вошли в лес, начался слалом среди елок (идем по своей старой лыжне, а лыжня на подъем редко учитывает пожелания спуска). Кольца на обеих палках у меня треснули, я их берегу, тренируюсь ходить только ногами. Хуже всего дается разворот на склоне. Три раза упала. Утешаю себя тем, что это развивает чувство равновесия. Погода внизу мягкая тихая; самого солнца не видно, только розовый отсвет на вершинах. Невероятно здесь красиво, даже в лесу. И горы как будто разломаны, и разломы все в горизонтальных полосах-слоях и вертикальных складках скал и ущелий.
У очередного ручья Ромыч пошел к воде в лыжах, там оказалось мокровато, и Виктор пошел без лыж.
АЮ: - Виктор! Наши деды и прадеды ходили по льду пешком – и проваливались и тонули, и они придумали лыжи, а ты…
И с тех пор эти деды и прадеды до конца дня стали главным аргументом в любом споре.
А ходовой день кончился почти сразу – потому что до перевала близко, по старой лыжне по реке, а стоять все равно хотим в зоне леса (лень стенку ставить), а тут еще и открытая вода (незамерзшие пороги). А то мы все как-то стухли от дистиллята.
Ну вот. Встали в лесу. Даже лапника под Мармот наломали (у нас-то пены просто мало, а у них ОЧЕНЬ мало). Сейчас готовим еду. Который там час? 17.42. Ни фига себе!
Ну, ничего не поделаешь. Конец. А хорошая получилась прогулка. Раньше, в самом начале, 5 дней в марте с печкой казались ПОХОДОМ! А теперь – в январе, на примусах, по верхам – прогулка.
И впрямь контрольный выезд. И очень полезный. Просто составлен список, что надо приобрести и сделать для Саян. А у Нюшки вообще бахилы порвались об крепление – ходит теперь, можно считать, голыми ботинками по снегу. Вот бы этими бахилами да ихним производителям в морду!
Все. Еда.
НВ
Второй день подряд позор джунглей.
Ну да ладно, плюсов тоже еще как много.
Красоты опять же показывают сказочные.
О, макароны, кажись, готовы! А скоро и чай с аскорбинкой, медом (sic!) и спиртом.
Вообще, конечно, хорошо не то слово как.
В который раз: лес – хорошо. Город – плохо.
Нюшка.
Интроспектива похода. (Эгоцентрический опус). Часть первая.
Воспоминания о событиях в начале похода (теперь в обиход вошло модное словечко «мероприятие») изрядно подразмыты и подыстерты. Попытаюсь восстановить по мере сил и способностей. Мотив таков, что дневник попал ко мне в руки только что, а тяга к капитальному, полному и фундаментальному изложению впечатлений не столь сиюминутных, сколь владеющих мной в данный момент, но понятных лишь в контексте внятной смысловой ретроспективы, - тяга к подобному стилю изложения всегда была свойственна мне в жанре походного дневника.
Случилось так, что второй раз в жизни (а для некоторых событий это совсем не мало) я опоздал на поезд, увозящий нас из города к крышам мира. Не вдаваясь в подробности: в прошлый раз я ехал тем же поездом на сутки позже, но с учетом хронологических рамок настоящего мероприятия, на этот раз я попробовал догнать наш поезд. Слава автомобилю! Найдя на Ладожском вокзале отчаянного (еще одно модное словечко в нашем походном лексиконе) джигита, готового за умеренное вознаграждение подбросить отставшего пассажира до Волховстроя-1, я, не без помощи бытового НЛП, договорился об условиях поездки, цене вопроса, процентах возврата при задержке и размере премиальных в случае своевременного прибытия к месту назначения. Раздолбанная «девятка» с неработающими спидометром, аддометром и датчиком бензина, то виляя на заснеженном шоссе, то ковыряясь в конце колонны неспешных (осторожных) автомобилей, то надрывно стуча мотором, шатко-валко продвигалась к намеченной цели. Мое состояние на тот момент можно охарактеризовать как озлобленно-целеустремленное, и выражалось оно в непрерывном курении, постоянной сверке километража с хронометражем и неистовой ругани на власти за плохое состояние транспортной инфраструктуры, к которой с жаром присоединялся и водитель. Успели. Премировав сына гор, вполне сроднившегося с моей проблемой, я как раз успел занять место на перроне напротив двери в наш вагон.
А дальше – все как обычно, но в разы стремительнее. Поезд, судорожное потребление продуктов питания, сон, выброска в Оленегорске, машина, рудник – и вот поход начался.
Сначала показалось – нет ветра (почти), а равно и снега (почти). Тишь. Камни. Перевал впереди. Потом нашелся ветер. За ним и снег. Ах да! И красоты черно-белого точеного и угловатого хаотического совершенства. Эстетическая возвышенность старика Иммануила. И вот на спуске с географической возвышенности Эльморайок удалось, сначала осторожно, затем посмелее и, наконец, почти уверенно, осуществить небольшой ОТЖИГ (Bloated, Capital). Устьем ручья (так у автора. – прим. издателя) шли до самых порогов, и там пришлось в первый раз сломить свою слабость и продолжать движение впотьмах. Мой организм такой финт воспринимает однозначно: «весь день отпахал, а теперь еще и ночью напрягаться?! Да пошел ты!!» Не без помощи НЛП удалось уговорить свое тело не спорить, а просто продолжать движение. Убедить его в своей правоте было просто невозможно. Врученный мне на последний ходовой час первого дня компас надолго прилип к руке.
На следующий день я продолжал убеждать свой организм в том, что он просто химический реактор, перерабатывающий белки, жиры и углеводы в свободную энергию, и силовые установки, присоединенные к этому реактору. Пока я тропил лыжню, маневрируя среди карликовых берез (ветки!!!) и спусков-подъемов (отскольз!!!), мое тело размышляло над такой постановкой вопроса. Мне даже в какой-то момент стало казаться, что оно согласилось, когда, сняв лыжи, мы шаг за шагом набирали высоту к седловине, но… коварству природы человечьего тела нет пределов! «Тогда я сломался»,- заявил мой организм и лег в снег. Поднял, отряхнул, погнал работать. «Нет, сломался!» - снова лежит. Снова поднял, отряхнул, припахал… И так без конца…
Третий день – экватор. Отличный повод для радиалки. Райярви (так у автора. – прим. издателя) (озеро Райское – полный произвол перевода с саамского) – с трех сторон окружено скальными сбросами, а с четвертой – роскошный склон, специально сконструированный для ОТЖИГА.
Тут своевременно было бы отметить, что внутренний диалог с организмом как-то сам собой прервался где-то в том месте, когда мы с ним, лежа на спине, любовались дивной россыпью звезд. Наутро я снова был един, но в новом качестве, готовый получать удовольствие от суровости, а равно и от пузогрейства…
По пути назад я заблудился в трех соснах. Точнее, в трех пупырях. Приняв какую-то местную возвышенность в темноте за Маннепахк, я крутился вокруг, пока не стемнело вконец и не подступило паническое понимание ситуации. Где я? Куда бежать? Как найти лагерь? Конечно, очевидное решение – вернуться по своим следам назад и найти нашу лыжню – в конце концов встретилось с моим сознанием, но времени потерялось изрядно. В процессе осуществления этого решения я как раз идентифицировал один из многочисленных огоньков вокруг (Ревда, рудник, звезды) как ФОНАРИК – он мигал, двигался, множился и, наконец, подавал голос. Сэкономил время.
Странный спуск с Маннепахка к лагерю. Тьма. Три фонарика. Виражи. Синхронность движений.
Сегодня шли по собственным следам, но вспять. Тепло и спокойно. Наверное, все мы сделали правильно на этот раз. За это нам – зеленый свет. (Видимо, автор имеет в виду, что жертвы богам были принесены заранее: опоздание на поезд, невзятие вещей – а также дополнены в процессе: заблуждения; все это, по его мнению, вызвало благосклонность соответствующих сил. – прим. издателя). Погода так хороша, что даже не хотелось в палатку (!)
Вот круг ретроспективы опасно близко подошел (но не замкнулся! Осторожно, рекурсивная ловушка!) к настоящему моменту – я в палатке, согретый, накормленный и напоенный, и НВ предлагает мне дневник…
Другую грань моих впечатлений я изложу в следующий раз.
Коля.
10.01
17.50. Еда раскладывается по мискам. Последний ужин в этом мероприятии.
Вчера вечером – опять приятные спирточаеаскорбинкопития с разговорами.
- Коля! Хочешь еще чаю?
- (после секундной заминки, грустно) Хочу! Но у меня тут шлюзовалка уснула… Шлюзовальный манипулятор не работает.
Чай как-то все же сумели передать, кажется. Чуть позже в ночном еловом лесу раздалось благостное:
- Спокойной ночи, Феррина!
И наш не менее благостный и дружелюбный хор:
- Спокойной ночи, Мармот!
Похоже, мы сроднились.
А еще перед сном АЮ сообщает диктофону, что случилось за день, а мы из спальников («из-под трибуны») комментируем.
Ночью резко потеплело. Что-то сыпалось на палатку – крупное и тяжелое. Она вообще не обмерзла, но внутри под утро пошел дождь. Посмотрели на термометр – ноль. Сыро и мерзковато.
С утра в Мармоте усердно разливали чай на пол.
Ромыч: - Подождите, сейчас мы чай с пола сухарями вытрем… Все! В Мармот больше чай не передавать!!!
А еды и впрямь многовато. Не съедаются перекусы, не съедается основная еда. Мы постарели? Или научились экономно использовать энергию? Или просто короткая прогулка?
И еще сегодня с утра у нас на один термос меньше. Вчера залили в опустевший воды из попутного ручья. Все шутили, сколько раз его надо встряхнуть, чтобы вода нагрелась трением. Хотели использовать при готовке ужина – а тут и так вода бегучая под боком. Забыли. А за ночь там что-то замерзло – и клапан умер на кусочки к чертовой бабушке. Вот как бывает!
Перерыв. Ужин. Сегодня – макароны. Впервые хочу есть.
Так вот. С утра опять собирались на час дольше. Сперва Коля собирал спальник (как раз примерно час), потом лыжи мазали. АЮ требовал, чтобы Коля подписал бумагу: «Я, Коля, расписываюсь в том, что неспособен собраться вовремя, потому что пакую спальник в палатке уже целый час…».Обсуждалась техника мазания красной баночки («лучше накладывать как можно более тонким слоем, но как можно больше таких слоев, но это недостижимый идеал» - «ага! Когда наконец бесконечно большое количество бесконечно тонких слоев мази будет наложено на лыжи – тогда-то Нестер получит из Мармота чистый и сухой чайный котел»).
Сам путь был… Ну, обыденный. Долгая пилежка вверх по ручью. Старую лыжню припорошило, снег мокрый и тяжелый, очень жарко идти, Ромыч медленно умирает обратно… На привале под самым взлетом Коля рассказывал свои сны.
- Снилось мне про власть высшего образования. Будто бы я с моими детьми участвую в какой-то экспериментальной игре, и вдруг понимаю, что тут что-то нечисто. Какая-то девушка все время пытается меня отвлечь, и явно неспроста. Захожу в комнату, а там другая девушка…
- Николя! Да это, похоже, не про власть высшего образования!
Потом – долго и нудно карабкались вверх. Тут, правда, Ромыч начал слегка оживать. Паучка какого-то разглядел на лыжне (что особенно порадовало меня на крутом фирновом склоне), пожалел его; просил связаться по рации с давно исчезнувшим из виду начальником и попросить его купить и принести на перевал не только пива, но и кефиру (кефиру всем давно хочется; а мне еще видится то холодный прозрачный ручей, то пакет грейпфрутового сока). Мы с Нюшкой сдуру (вслед за Коленькой) сняли лыжи задолго до верха – и удолбались, ковыляя по снегу. Я все-таки не пеший турист!!! А тут еще – сыро, тепло, и термобелье прожило свой срок и липнет к телу, и путешествие кончилось. Словом, все не слава Богу! Да и вниз я не рискнула ехать (отчасти чтобы не бросать Нюшку одну пешком, отчасти из-за неуверенности, что впишусь в эти узкие снежные проходы между ощеренных каменных щеток и погублю любимые лыжи) – тоже обидно… Зато к вечеру прояснело, и когда мы с Нюшей шли вниз, вдвоем в каменно-снежной пустыне, над нами и за нами небо снова засветилось дивно-розовым закатом…
Свалились к руднику. Тут наконец лыжи сняли
все (АЮ самым последним), прошли сквозь край рудника (обходить было лень;
решили, что вряд ли кто побежит в воскресных сумерках взимать с нас плату за
проход; пересекли дважды вагонеточную дорогу, пролезая под трубами и
проводами), перешли озеро (совершенно голый лед, испещренный длинными
трещинами). Сразу за озером состоялся географический спор АЮ и Коленьки («Коля,
учись читать карту! Вот возьми ее, подумай и поучись!.... (после паузы,
смущенно) А ведь ты прав! Спасибо, Коля, что научил меня читать карту!»). В
результате, надев лыжи, промчались еще
И несмотря на то, что даже после этой прогулки я вся опять простужена и тираню соседей кашлем по ночам, я все-таки хочу ЖЕСТКОГО похода. Чтобы мне время от времени было тяжело и хреново, чтобы я думала: все! Больше никогда! Зачем я в это ввязалась!. Чтобы временами казалось, что вот прямо сейчас сдохну. Но чтобы потом был восторг. Чтобы понимать, что не сорвалась, выдержала, хотя казалось, что это невозможно… Чтобы мероприятие было плотным по событиям. А то и записать нечего. Красоту не опишешь, не поэт я. Чудесную, дружескую, мирную, лиро-комическую обстановку – тоже не опишешь по тем же причинам. Я рассказчик! Мне бы событий!
Но как все-таки славно съездили!
НВ
18.43. Лежим. Ручка в руках держится плохо. Вставать лень.
Последний, блин, вечер. Даже не верится.
Тепло и почти не мокро – тоже неправдоподобно. На улице сегодня нежданный почти плюс, с утра даже испугались.
У нас с маман был день неверных решений – не вовремя решали снять лыжи, еще более не вовремя решали их все же не надевать снова, и еще что-то такое.
Мозг сегодня как-то особенно плохо работает. Т.е. идти идется (в прямом смысле – пешком, черт бы драл чертовых идиоток, снявших лыжи!), даже легко – видимо, на автомате.
Ох, вставать в 2.30, садиться в машину, потом магазин – вожделенный кефир, грейпфрутовый сок, холодное ПЭ (правда, после холодной водички из ручья, может быть, лучше и не холодного…) Мечту о глинтвейне, видимо, сохраним до привальной.
Вот такие гастрономические размышления вместо лирики и сантиментов имени последнего вечера в палатке.
Хотя на чуть-чуть лирики мозга, кажется, хватит.
Я слабак. Мероприятие само по себе прекрасно, и наш с мероприятием союз тоже удался. Сухой остаток впечатляет. (Сухой ли? Остаток ли?).
Про Канта-Гегеля, да и про Саяны, думать не хочу.
P.S. 1. Маман с Нестером по рации:
- Закат совсем как на фресках Гойи, даже не верится!
- Что? Повторите, не понял.
- За-кат как на фре-сках у Гой-и!
-Что? Не понял.
Поднявшись:
- Так Вы про Гойю говорили?! Мне не послышалось?!
2. Сегодня при пересечении озера пешком: поясники расстегнуть, палки поперек… Одновременно спереди и сзади слышу:
- Прадеды ходили по льду на лыжах, деды ходили по льду на лыжах, а мы…
3. Обсуждаем наверху, как хочется пить, как купим кефиру, соку, воды…
- И шампанского!
- Да-да! «Воды! Воды! – А в четвертый номер холодного пива!»
4. Большие пальцы на двух ногах и правой руке отморожены слегонца – не почернели, но онемели.
Что там еще из программы «итого»?
Не ем чего-то всю дорогу – странно…
Все, короче.
Нюшка
(Предшествующая
запись имеет особую ценность для медиков; перед вами типичная речь человека,
сраженного холодовой усталостью. А также стоит задуматься некоторым дама
преклонных лет: не стоит сразу волочить человека в пятидневный беспечный
маршрут, без предварительной акклиматизации, даже если этот человек – твоя
собственная дочь. – прим. издателя).
11.01.
Около полудня. Поезд Мурманск-СПб. 4 вагон. Или 5ый. Не помню. Да и не очень интересно.
Едим. Ждем, когда сядут люди с билетами на наши боковушки (т.е. пока не наши, но мы хотим их сделать нашими). Поезд совсем другого, привычного качества: грязновато, тесно (хотелось бы посмотреть в глаза конструктору наших вагонов; у ВСЕХ людей во ВСЕМ вагоне ноги свешиваются с полок; интересно, по какому принципу выбиралась длина полок? Или с тех пор, как вагоны запустили в производство, рост человека увеличился?). Никаких биотуалетов, пованивает. Проводница ожидаемо агрессивна. Мытье головы в туалете (Виктор и Нюшка сломались, не дотерпели до города – одно слово: неофиты) рассматривает как личное оскорбление. Да и само наше присутствие в своем вагоне тоже. Сетовала продавщице из вагона-ресторана на запах. Наивная! АЮ сразу снял ботинки и убрал в рундук. Не знает она, что такое настоящий ЗАПАХ!
Вечером на нашу последнюю стоянку заходил в гости зверек. Скорее всего, собака с рудника, но так хотелось думать, что волк! Такие у него были сияющие зеленые глаза!
Ночью не спалось. В спальнике тепло и сыро.
Зато всю ночь дул ветер, палатки почти совсем высохли. Все (кроме Виктора) не
спали, лежали и думали: ну когда же, когда же наступят эти 2.30! Только
задремали – а 2.30 тут как тут. С завтраком не заморачивались: все равно никто
почти не ест (вчера вечером делили гору почти нетронутых Нюшкиных перекусов – и
сыр, и бастурма; да и от меня перепало, хоть и не таких изысков; а сухарями еще
Виктор в городе питаться будет). Попили чаю. Быстро свернули лагерь. И – последние
Кстати, по словам нашего водителя, все эти дни внизу стояли страшные морозы, ниже -30! Вот она, знаменитая температурная инверсия!
Еще чуть больше часу под какие-то странные песни (что-то там было про «словно лебедь с тонким станом» - брр!) – и мы на вокзале. Знакомая столовая локомотивных бригад не подкачала! Солянка, бефстроганов, заливное, и салатики, и еще винегретик, и вот пирожок – и за все про все около 700р на четверых! Вечный парадокс: поход кончился, аппетит начался. Милый серый собачок женского полу, облаивающий пьяных и резво гоняющийся за передними колесами машин и поездов (зрелище не для моих нервов). Немного пива и шампанского из горла. Короткий сон на вокзале (впервые не ходила в магазин! А парни еще докупали всякое). Помыв вокзального пола пивом (Коля упихивал пластиковую бутыль с пивом в рюкзак с кошками – они там неожиданно встретились и не ужились). И вот уже поезд, и Апатиты проехали. А за окном ясно, снежно… Ну ладно. Хорошее было путешествие. Буду читать купленного в Оленегорске Абдуллаева.
НВ
Интроспектива похода. Часть вторая. Впечатления от соседей по купе.
Ну вот, не пошел дневничок… Хотел в противовес «эгоцентрическому опусу» сочинить что-то вроде серии маленьких зарисовок о каждом из участников, но что-то не задалось. Не в поезде это делается, не так…
Вот, например, о Ромыче я бы написал что-нибудь о том, как много ему перепало возможности доказать свою мужественность, преодолевая жизненные сложности, валившиеся на его голову пачками. Кажется, фраза «О! Я даже могу есть с аппетитом! Мне даже ХОЧЕТСЯ что-нибудь съесть!», сказанная в конце похода с искренней радостью человека, живущего полной жизнью, заставляет задуматься… Рома, вообще, проявил себя идеальным соседом по палатке и неиссякаемым кладезем житейской мудрости относительно того:
- как спать в пуховке в спальнике;
- как и где лучше сушить термоноски ночью;
- как применять рюкзак при ночевке оптимально;
- много другого.
Автор строк «коль лимона с ножа ты не ел ни куска» и «там справа по ходу, там слева по ходу, там прямо по ходу мешает проходу ветвистая смерть» (перед горестным, по выражению НВ, уходом в мелкоберезные заросли).
Далее…
Письмо:
«Дорогая Нюшка! Пишут тебе в ответ твои закадычные друзья Эмиль и Жора. Мы с радостью и интересом читали твои занимательные сочинения из далеких стран и с нетерпением ожидаем каждого следующего письма. Не сразу разгадали мы твою дружескую шутку, которую ты вздумала разыграть с нами. Признаться, поначалу нам, хоть и с трудом, но верилось, что где-то у вас в Московии есть провинции, в которых температура опускается ниже -20С, и что тебе пришло на ум отправиться в оные области за ради своего удовольствия. Особенно поспособствовали этой иллюзии присланные тобой дагерротипы пейзажей, ловко смонтированные, надо полагать, на машинах герра Бэйббиджа. Следует отдать должное и твоей изобретательной фантазии, создавшей убедительную панораму событий, связанных увлекательным сюжетом. Ты столь ярко и живо описываешь трудности подъема по заснеженным склонам гор, мучительный выбор мятущейся души между отскальзывающими лыжами и проваливающимися в снег обезлыженными ногами, давящий вес заплечной сумки (даже выдуманное тобой словечко «рюкзак» добавляет рассказу натурности и убедительности), словно ты и впрямь все это пережила сама. Фантастическое описание ночевки высоко в горах в палатке из тонко ткани заставило нас глубоко задуматься. Герр Дальтон взял на себя труд, применив современный аппарат термодинамической физики, проанализировать описываемые тобой процессы высыхания-намокания предметов в палатке и очень высоко оценил твою физическую интуицию, позволившую верно угадать основные качественные явления, сопутствующие описываемым тобою событиям. Кстати, мсье Верн отзывался весьма лестно о твоих сочинительских способностях в области фантастики и предложил немалые деньги за публикацию твоего сочинения в своем журнале.
Но все же трезвый анализ, вооруженный философским методом, выявляет со всевозможной точностью фантастический, нереальных характер твоих сочинений. Так что розыгрыш твой явно раскрыт, и мы отдаем должное твоему уму и изобретательности, посредством которых тебе почти удалось ввести нас в заблуждение.
Искренне твои Иммануил Кант И Георг-Вильгельм-Фридрих Гегель.
P.S. А Шопенгауэр просил передавать поклон. И все мы с нетерпением ожидаем твоего возвращения»
Далее…
Отрывок из древней рукописи, забытой Виктором в кармане пуховки.
«Наставление юному отроку на пути стяжания славы доброй посредством катания лыжного в увеселение честного народа и к вящему величию отечества.
Так поступали деды наши и прадеды, и ты поступай, их примеру подражая.
Снаряжаясь в поход, возьми одну баночку алу, одну зелену, да две сини. Иных баночек не бери и прочих советов не слушай. Помни: лишь три баночки православный может на лыжу помазать, а цвет их ал, зелен и синь. Всякой баночке по своей погоде, и в лютую стужу зелена баночка надобна для молодецкого цеплялова. В зной же добро алой баночкой напомазаться. Синяя баночка бывает надобна чаще прочих на всякую иную погоду. О погоде же не зазорно спросить старших, да строго обряд соблюдая. А обряд таков: встань прям, от иного дела отдаляясь, к старшему оборотись и с должным почтением крикни ему: «А сколько сейчас градусов? Какой баночкой мажемся-то?» - да ответ его внимательно выслушай. Лыжи напомазать всяк отрок обязан заблаговременно до зори утренней, дабы с первыми ее лучами в числе всей честной ватаги в поход выдвигаться.
К воде приближаясь, перекрестись трижды, да лыжи не снимая, подходи с опаской, дабы не провалится. По камням же, напротив, ступай без лыж, и перекреститься трижды не забудь, те камни позади оставив.
Молодецкую удаль при отжиге лыжном с опаскою разумной перемежай по будням, в день же воскресный или субботний на суд Божий судьбину свою оставь и иной заботы о здравии своем, окромя усердной молитвы, не имей, и…
(Тут
рукопись испорчена временем безвозвратно. Возможно, в испорченном отрывке
продолжался ряд советов)
… по фирну ацкий отжиг, но ты, духом утвердясь и памятуя, что Господня сила с нами, на Бога уповай да жги далее.
Так поступали отцы наши и деды, и их отцы и деды, и ты поступай так, их примеру подражая».
Далее…
Генеральному секретарю
Гражданской межгалактической
Миссии
«Милосердие – отсталым планетам»
Отчет
О проведении развивающего мероприятия
05.01.10 – 12.01.10
В рамках проекта «Северный путь»
В целом мероприятие можно считать проваленным. При всем гуманизме, принципы которого мною вполне разделяются. Представители местного разумного вида Homo sapiens не имеют никаких шансов на просветление в ближайшие полтысячелетия.
С самого начала мне пришлось взять на себя все организационные моменты, начиная с покупки снаряжения (они неспособны при всем желании ориентироваться даже в таком узком сегменте рынка! Мне приходилось буквально все решать за них!), билетов, разработки маршрута – и заканчивая контролем явки участников к месту начала мероприятия (и то один умудрился опоздать на поезд).
Масса вещей первой необходимости была забыта по вине моих подопечных.
Я полагаю, что виной тому несовершенство их центральной нервной системы, не дающей возможности удерживать в поле внимания достаточно сложные процессы.
В ходе основной части мероприятия со всей ясностью обнажались эти и многие другие недостатки и слабости землян. Кроме глупейшей привычки постоянно мерзнуть и уставать, они вообще с трудом удерживают вертикальное положение, постоянно болеют, требуют регулярного отдыха и питания. Начать движение после каждого такого периода отдыха (т.н. «привал») – целая история, постоянно необходимо их понукать и принуждать (хотя мне лично, как истинному гуманисту и гражданину Межгалактической республики, это неприятно).
Единственное, что может оказаться светлым лучом в этом мраке – это некий отблеск понимания того, что есть ОТЖИГ. Хотя для нас очевидно и неоспоримо, что ОТЖИГ есть величайшая и высочайшая гуманистическая и гражданская ценность, лишь немногие из землян приближаются к такому пониманию.
Ввиду последнего замечания, предлагаю отложить уничтожение и утилизацию планеты Земля на неопределенный срок и дать им шанс одуматься и пересмотреть свое отношение к жизни.
Эмиссар 2 ранга Нест.
Ну вот что за несправедливость, блин! Почти про всех написал, а про НВ – нет! Не пятиминутное ж дело – тут надо какую-то оду наваять (желательно – в стихах). Боюсь, это за пределами моих дарований. Не в поезде и не заполночь. А стоило бы! Как-то я уже подзапамятовал, что поход с НВ – это не то же, что поход без НВ. Тут даже не только (не столько) в дневнике дело. Тут глубже копать надо. Бы.
Не буду сейчас копать. Ясно то, что какая-то атмосфера создается: там шуточка, тут старая байка («Ой, а я вам не рассказывала, как…») – и вот как-то очень уютно и мирно жизнь вокруг начинает течь. Спасибо, НВ!
Коля.