МАРТ – 2002

Маршрут: ст. Имандра - оз. Пайкуньявр в обход Маннепахка - пер. Сев. Портамчорр - долина Каскаса - пер. Сев. Рисчорр - долина Кунийока - долина р. Петрелиуса (подход к пер. Юж. Чоргорр) - пер. Кукисвумчорр - Кировск.

С 24 по 29 марта.

Участники:

Настя Струкова – выпускница Аничкова лицея, студентка исторического факультета СПбГУ;

Настя Коваль – выпускница Классической гимназии 610 (2001), студентка филологического факультета СПбГУ;

Саша Чиняков – выпускник Аничкова лицея (2000), студент матмеха СПбГУ;

Саша Нестеренко – выпускник Классической гимназии 610 (2001), студент биофака СПбГУ;

Коля Быков – выпускник Аничкова лицея (2000), студент физфака СПбГУ;

Леша Костин – выпускник Аничкова лицея (2001), студент Финансово-экономического института СПбГУ;

Эдик Шагал – выпускник Аничкова лицея (2000), студент  ИМОП СПбГПУ, дизайн; 

Паша Анухин – выпускник Аничкова лицея (2000), студент физфака СПбГУ;

НВ (Нина Валерьевна Гущина) – учитель литературы Аничкова лицея.

24.03 – 25.03

Поезд.

Первый день (еще в поезде)

Здравствуйте. По странному стечению обстоятельств  и  (нрзбр) первым этот странный документ   (нрзбр)  еще не успевшего начаться путешествия пишу я сам собственноручно, так что не обессудьте, господа наборщики и абсорбенты.

Первое, что раздражает и вводит в депрессию в сегодняшний день, – отсутствие с собой мобильного телефона. По нему отсюда даже позвонить нельзя, но я очень, ОЧЕНЬ расстроен. Вот и Костин говорит, что 60% итальянцев без мобилы отказывают и начинают скрипеть, как сломанная газонокосилка, а 6% вообще впадают в депрессию и становятся неуправляемыми, особенно мужчины. А вот наша паровая дрезина так не считает и поэтому едет дальше, хоть и вибрирует, как вышеупомянутый телефон. Этим своим недомоганием (или, наоборот, достоинством) она неимоверно вчера мешала ставить крепления на N пар лыж – сначала Нюху, а потом немножко мне. А крепления вот удались. Знаете ли вы, как отлично крепится сибиряк к своим лыжам – пневматическими клещами не отдерешь. Это все новосибирские крепления - № 2 и № 3, и все по 220, как в розетке по утрам. И пружины у них – как от лифта, и тросик.

А еще очень порадовал замечательный юноша с болтом.. Болта, конечно, при нем не было, но зато болтал он много и рассказал замечательную историю про то, как 235 школа ходит драться со второй гимназией. Собирается так человек 150, берет болты побольше и идет. Дальше он почему-то ничего не рассказывал, зато часто приглашал Коленьку покурить и предлагал мне прийти к ним поразвлекаться (вторую гимназию мочить). А еще он утверждал, что менты носят каски и шапочки, потому что он одному череп болтом «на Зените» проломил. Что ж, все имеет свою причину.

Не вижу только причины нам ехать так далеко, чтоб замерзнуть. Видимо, так же думала и Юрковская мама, хотя и сделала неправильные выводы: ведь если не видишь причины или следствия что-нибудь сделать, нужно это сделать, и тогда увидишь, что причины и следствия нет, а мама Юрка решила, что лучше не делать, хотя на это у нее тоже причин не было никаких, а одни Хайдеггеровы мотивы и чувство заботы. Поэтому, все еще пользуясь экзистенциалистской терминологией, сейчас мы испытываем серьезную вину и пытаемся восполнить отсутствие Юрка (а с ним и МЯ), по выражению НВ, «удлиннением языков в три раза и заметным заострением», пытаясь этим в спиритическом экстазе воззвать внутрь плацкартного вагона застрявших в заднем городе друзей.

А в Казахстане – много казахов. Надеюсь, что в Хибинах их будет поменьше, и мы с удовольствием проведем время в не очень жарком климате, не слушая крики ишачьих погонщиков и не наблюдая куски ракетоносителей.

Главное, чтоб не было подлипа и войны. А лавины сходили наверх. Как Икар.

И крепления не ломались. И кролики в Лахденпохье хорошо плодились на даче у Батутного дяди, пока тот (не дядя) ест «бутерброд с капустой», который не доел Коля.

Так что удачи всем нам и приятного аппетита, который, как известно, приходит во время ходьбы.

                                                  Eddd

 

 

Как ни удивительно, я тоже в поезде. Наши спутники, как всегда, увлеклись картами. Но не теми, какими надо. Тут за эти сутки родилась фигурная система оценки шуткачества. Фигурная – это как в фигурном катании: 6-тибалльная шкала и две оценки – за артистизм и за собственно шутку. А вообще в смысле шуток вся наша группа решила, что раз нет Маши Я., то надо шутить всем вместе. НВ с нехорошим предчувствием ждет вечера.

Соседям нашим мы не приглянулись. Шумим, с лыжами… Лишь одному соседу мы понравились. Ученик 8 класса 235 школы искренне удивлялся, почему мы не хотим идти мочить вторую гимназию и зачем такие отличные люди утруждают себя походами, а не в футбол играют.

Кстати, о шутках.

Шутка на 5,2 балла: в купе лежим я и Батут. Входит Настя К. Говорит:

-         Лешка….

Я:  -  Что?

Н.: -  Да нет, я имела в виду – лежите в лежку.

Как это всегда у нас получается, все снаряжение доводится в поезде. Так у Эдда, Насти К. и Нестера появились крепления на лыжах, у Насти С. – бахилы и заплатка на пуховке, у НВ (стараниями Насти С.) – тоже зашита пуховка, Коленька организовал себе на крепления стропу…

Естественно, без опозданий тоже не обошлось. На этот раз опоздавшей оказалась Настя С. Вот как раз сейчас вышеупомянутая Настя решила заняться проверкой своих креплений. Время у нее еще есть. Как сказала мне проводница, когда я попытался сдать белье: «Молодой человек! До Имандры еще так далеко!»

                                                         Леша (фамилии в этом году не надо)

 

 

Безусловно, настоящее веселье начнется через некоторое время. Пока – поезд. Очень славный нежаркий поезд. Мне нравится, что куча всяческой подготовительной работы происходит тут. Бесконечное пришивание чего-нибудь к чему-нибудь, крепления, пружинки… В общем, движение всякое. Происходит активный обмен вещами. Так мой намертво спаренный спальник уже в чужом рюкзаке. А у меня – нюховский спальник, а заодно и перекусы второго рода: конфетки, орешки, курага и сливочные колбаски как склеивающий материал.

Мы уже догнали зиму. Снег. Хочется скорее уйти на свежий простор.

                                                                         Настя (К)

P.S. Старушка в соседнем купе утверждает, что в молодости она и ее друзья ездили в поездах тихо; и лыжи тоже не ремонтировали…

 

 

Чуть меньше, чем через 5 часов, мы окажемся в непосредственном (путем лыж) контакте со снегом. А пока мы скучно едем в душном вагоне. Крепления поставлены вчера, бардак остался на сегодня. Прогнозы погоды радуют уши и души, а что еще надо?

                                                       Александр Е. Чиняков

 

 

 

Думаю, надо писать про особенности этого похода – так как он не первый, кажется, у всех – т.е. про то, что отличает его уже с первых моментов от остальных (для меня, конечно).

Для меня наиболее яркая тема пока едовая – это то, на что я обращаю внимание (вынужденно). Первое яркое впечатление: на вокзале, приближаясь к группе участников мероприятия, издалека видела огромные мешки с надписью «Chappi» [ и что-то еще о здоровом корме для вашей собачки…] Неужели, подумала я, НВ с ними эксперименты ставить будет… Сама-то я тут собираюсь питаться чем попало (еду мою они обзывают питательной жидкостью etc): диета + Великий Пост… Надеюсь, получится.

А второе мое впечатление: приходится ежеминутно вздрагивать при оклике «Настя», т.к. нас тут две, да и обе Сергевны. И обе будем в одной спарке, так что НВ будет загадывать желания. Кстати, о ней. Это тоже особенность нашего похода. Впрочем, она сама о себе напишет.

А еще особенность – вреднющая бабушка, которая выкурила меня из соседнего купе и сейчас, видимо, строчит на нас жалобу (не знаю уж, куда – может, в газету?) о том, что ей не нравятся голоса наших мальчиков и длина моих лыж (а еще она высказалась, что «руководитель наша – ни рыба ни мясо, все нам позволяет», отчего чуть было не утратила единственный глаз, но я сдержалась).

Пока все. Ужасно, что нету Леши (Леонтьева). Я вынуждена слиться с молодым поколением и отказаться от наших поколенческих понтов. Постараюсь все же не упасть в грязь лицом от имени выпуска, кафедры и проч., а Леша, надеюсь, меня там (на родине) прикроет (я ведь на самом деле не в походе, а «тяжело болею» для университета…)

Желаю нам, чтобы все у нас было тут в норме.

                                                                              Настя (С)

 

 

 

                                                 ХХХХХХХХХХХХХХ

Поход.

 

25.03 – 26.03

Привет! Это опять Саша Чиняков. Я был поручен печке (т.е. наоборот). В шатре пока я в одиночестве (не считая пен, дров, спальников и означенной печки).

Шли сегодня всего один переход: соответственно, никто не устал и лагерь ставили весело. Даже сейчас (23.20) на улице поют с аккомпанементом скулящей свистульки. На сегодня вроде все, кроме того, что видны тени деревьев от луны.

                                                                              Саша

А на улице вспоминают тех, кого здесь нет: Юрки, Дениса Паперно и прочих.

 

 

 

 

Система открывания печки приводит меня в восторг. Это как есть китайскими палочками, только большими и разноформатными.

Сегодня я увидел в действии тент Конструкторского Бюро (КБ) Назаренко. Выражаю свое удовлетворение.

А еще Эдд меня пинает.

День был отличный. Чуть-чуть прошли, поставили лагерь. Все посмотрели на луну, а некоторые даже успели увидеть северное сияние и оленя (лося?).

Сегодня все желающие смогли потренироваться в пении и дудении, а также ознакомиться с принципом работы гусеницы танка на примере меня с Нюхом.  Сегодня был и не день, а тренировочная постановка лагеря, которая, на мой взгляд, весьма удалась.

Все начали принюхиваться. Особенно Нюх. Не дымком ли потянуло. С чего бы это?

НВ сегодня сыграла в игру «Меня нет!» по-крупному. Ушла и не отзывалась. И что же вы думаете? Конечно, выиграла.

Сейчас меня одолевает желание попариться лапником, т.к. печка топится неимоверно хорошо. Но все равно писать при ее свете не совсем удобно.

А в общем, все у нас хорошо: белье сдали, лагерь поставили и ждем первого ходового дня.

                                                                             Леша

 

 

Время 02.00 – 03.00    Какое сегодня число?   25.03.02

         Опус.

В нашей спарке прописался

Непоседливый сосед.

Он с собою приволок

Снегоход-велосипед.

И они с Нюхом на пару

Спать мешали санитару.

Санитар тот (то есть я)

Скоро вышел из себя,

Начал он скакать и прыгать,

Всех кусать, ногами дрыгать…

Скоро весь шатер не спал:

Каждый каждого пинал.

Лишь Шагал один молчал:

Никому он не мешал.

Тихо лег он на боку

И уснул в своем углу.

Прогрессировал дурдом:

Нестер прыгал с топором,

Кто-то печку пнул ногой –

«Ты зачем ко мне спиной?»

Вставка с чаем накренилась,

Жидкость из нее пролилась.

Эд молчал покуда мог –

Пока спальник не намок.

Эдик буйствовал как слон…

Но позвольте, это – сон!

Леша звал меня к печи;

«Тише, Костин, не кричи!»

И приснится же такое!

Леша пнул меня ногою.

После этого я встал,

Взял дневник и записал:

«В нашей спарке прописался

Непоседливый сосед,

Он с собою приволок

Снегоход-велосипед…»

 

Вот, значит-с так. Поезд нам попался дивный. Не жаркий, значит. Правда, ночью проводница не пустила нас погулять, но каждый в своем праве. Ну там тетка некая бухтела… Но это все не серьезно. Зато был Мальчик. Да какой! Весьма… По моим наблюдениям, в нашем вагоне ехало всего четыре симпатичные девушки и при этом две (т.е. половина от общего числа) в нашей команде. Красота!

Погода тоже меня (да и всех) порадовала. Вечером наряду с зимней вариацией на тему Киндза-дза (правильно написал?) имели место:

-         вокально-инструментальная самодеятельность;

-         кружок астрономов-любителей;

-         наблюдения полярного сияния.

Относительно последнего: я стоял задрав голову и глазея на знамения небесные, пока не обжег губы догоревшей сигаретой («Не солнце ль ставит там свой трон?» «С полночных стран встает заря…»). Кстати, небесные знамения говорят, что все у нас будет отлично, если погода не испортится…

Итого. Обязанности на дежурстве:

1). Печка: дрова горят отменно.

2). Кружок «Умелые руки»: застежку на пенделе до ума довел, а ремень оставил на завтра.

3). Дневник (см. выше).

На сегодня – ВСЕ.

P.S. Бужу Нюха – следовательно, оставайтесь с нами, т.к. уж он-то напишет что-нибудь интересное.

                                                                   Коля

 

 

 

 

Вот и началось то, чего, возможно, все мы ждали целый год. Началось сразу и с неожиданных впечатлений: сразу и как-то легко стало спаться в поезде, по приезде сразу начало цеплять, в спарке буквально сразу все заснуло и стало сниться, что надо залезть в яму, в которой тепло, а по причине весны там еще и берлога просыпающегося медведя по совместительству, а поэтому там так тепло, я бы сказал, даже жарко, и еще по этой причине не стоит лишний раз егозить туда-сюда, - лапы-то у него ого-го какие: так сразу и на всех хватит.

А нынче просто жарко, но не медведь тому виной, а другой пылающий жаром агрегат – печка. Его, как маленького ребенка, необходимо регулярно кормить, следить, чтобы не перегрелся и не переостыл. В общем, занятная штуковина. Вот еще бы перчатку отыскать.

                                                    Паша

 

 

Дежурство у печки. Все-таки, есть свои недостатки в том, чтобы спать в середине – дежуришь ты тоже посреди ночи. Часа в 4, например. Сухо и тепло прямо до ненормальности. И у печки сидеть хорошо – такая уютная оранжевая щелка у нижнего края дверцы.

Все спят по-разному: с одного края слышится горловое похрапывание, с другого – вздыбливаются к потолку чьи-то колени (Нестовские, насколько могу судить), с левой стороны, ближе к центру – сопение с легкими вздохами, еще кто-то выдох делает гораздо энергичнее, чем вдох, а кого-то почти совсем не слышно… Вот они, звуки леса – что может быть приятнее!

                                                                   Настя (К)

 

 

5 часов с копейками. Мы уже здесь. Еще слышен вдали поезд – мы отошли вчера совсем недалеко от дороги, но скоро и с этим будет покончено. Очень хочу увидеть белую куропатку. Но главное – чтобы нам везло, как вчера, с погодой. Кажется, всем тепло и сухо, хотя сон в команде еще какой-то не мертвый. Может, пока мало устали.

Спасибо Паше за заботу о моих креплениях. Искренняя благодарность. И Насте спасибо за великолепное сотрудничество при дежурстве и в спарке.

                                                       Настя (старшая)

 

 

Вот и началось! Правда, для меня в этом году все не так, как всегда. Во-первых, я иду без груза. Еще в поезде произвели перепаковку: Коле достался мой рюкзак, а мне – его, почти без вещей. Так что мы с Колей теперь два Нинотавра. Главный мой груз – это аптека, старина Хэм, выданный мне для прочтения гимназистами перед самым отъездом (часа за два до отхода поезда), и с ним за компанию – Федор Михайлович, прихваченный Эдиком для обогащения жизненного опыта великого русского писателя.

Во-вторых, мне ничего не дают делать. Даже руководить. Чуть отошли от дороги, начали ставить лагерь – и все как-то сразу разобрались по работам, а мне осталось собирать лапник. Всю жизнь я кого-то отряжала на эту работу. Теперь понимаю, почему девчонки от нее открещивались. Лапника в округе маловато, так что пошла на поиски. Вечер дивный, тихий, луна, горы вдали… Вдруг смотрю – лось идет. Я от него шарахнулась, а направление-то сразу фьють – и потерялось. Лыжни какие-то левые, кочки, ямы, заросли… Кричу – а отзывается только поезд. Испугалась не на шутку. Потом все же докричалась и вышла. С лапником. А шатер уже стоит, костер горит, пила звенит, топор стучит. И народ такой веселый, все поет. Не в смысле «все время», а просто – только песенно разговаривает. Стоило негромко посетовать на неудобство (как ни крути – а путь к рюкзаку все равно лежит через леер шатра, а на лыжах эта эквилибристика малопривлекательна), как сразу же со стороны пильщиков мягкий, но мощный густой мужской хор подхватил: «Путь к моему рюкзаку лежит через леер» – в манере спиричуэлс.

Как хорошо, что мы тут! Как хорошо, что тут – МЫ!

                                                                                               НВ

 

                  ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

 

26.03 – 27.03

Первый полноценный день похода.

Встали около 7 утра, все вместе. Погода балует: не холодно, но и не сыро. С утра ясно, к вечеру подзатянуло.

Прошли в точности намеченное. Стоим на берегу Пайкуньявра, хочется думать, что под Портамчорром. Прошли около 20 км – и подустали. У парней рюкзаки дай Боже (я-то почти налегке, с двумя манюнями; но это же мои родные лыжи, и ведут они себя замечательно). Лыжня была всю дорогу, а людей – мало: еще в лесу – пустой лагерь, потом уже в долине – отдельные люди. И здесь неподалеку, судя по голосам, лагерь.

Шлось мне лично сегодня хорошо и приятно. На перекусном привале, на берегу какого-то небольшого озерца, пока готовились горячие жидкости, я даже сделала гимнастику. Это не очень удобно делать в бахилах, но надо постараться делать каждый день.

Когда начались спуски к долине Кунийока (не крутые и не длинные, но малоприятные, особенно для водителей манюнь, потому что склоны довольно густо заросли кустарником), я, посмотрев на Настю-маленькую, сперва удивилась, увидав в ее глазах какую-то растерянность, а потом спохватилась: она же в первый раз! А мы ей ничего не объяснили! И обучение траверсу и развороту на склоне осуществили прямо на месте («Ой, Настя, извини, забыли, ну, ты, в общем, просто смотри, как мы делаем»).

На лагерь встали рано, я ворчала, что проскочили далеко, придется возвращаться (а сама-то, кстати, не очень знаю, где мы стоим – может, еще вперед придется идти). Я опять на лапнике, а здесь его еще меньше… Зато сушина росла у самого шатра.

Пока все хорошо. Снаряжение почти в порядке. Хуже всего – Пашины лыжи; у них что-то испортилось внутри, видимо – характер: на спуске они «цепляют», а на подъеме – нет.

С настроением все пока тоже отлично, хотя Юры и Маши очень не хватает.

А сейчас все спят как убитые.

С раскладкой все хорошо: вкусно, но мало. Так и надо. Только чаю-сахару бы побольше.

                                                                               НВ

 

 

02.00 – 03.00     26.03.02

Литературный обзор по теме «Хибины – 2002». Опыты уникального и парадоксального туризма.

1). Нестеренко А.Ю.  «Шагреневый перекус».

Герой книги случайно получает шагреневый перекус. Съев даже небольшой кусок этого перекуса, человек способен идти или даже бежать, как бы он ни устал…  Но у всего есть цена: размер перекуса напрямую определяет срок жизни владельца. Как распорядиться перекусом? Об этом повествует книга.

2). Шагал Э.А.  «Как закалялось крепление».

Более точным является оригинальное название на украинском: «Як дрючилась криплинька». Автор погружает читателя в фантасмагоричный мир смежно-холодных образов, живо переплетающихся с реальной жизнью героев.

3). Костин А.И.  «Самоучитель игры на шестиструнной гитаре и стихотворных импровизаций».

Книга написана живым доступным языком и изобилует яркими и актуальными примерами. Рекомендована детям дошкольного возраста.

4). Чиняков А.Е. (псевд. Батут)    «Пробежать за 60 секунд».

Насыщенный кровью и адреналином приключенческий боевик, действие которого разворачивается на соревнованиях по бегу с рюкзаком. Чемпион, отдыхающий с друзьями на лыжном курорте, выясняет, что вокруг него плетется заговор…

5). Гущина Н.В. (псевд. Энве)   «Воспоминания»

Даже самые подробные мемуары не способны охватить и передать жизнь человека. Такова глубинная авторская мысль. Книга переносит нас в далекое прошлое, в предыдущий век, и погружает в атмосферу расслабленного интеллектуального аристократизма, не мешающего, впрочем, вдумчивому и глубокому анализу воспоминаний.

6). Анухин П.М. (псевд. Нюх)    «Ямщик, не гони!»

Книга известного представителя и одного из главных идеологов литературного движения БСМ отражает внутреннюю разочарованность современного человека. Этот человек не верит в Бога, в общество, в науку, в реальность, в целесообразность, в себя, - и даже не верит в абсурд. Как всегда, книга Нюха рассчитана на образованного и вдумчивого читателя.

7). Коваль А.С., Струкова А.С. (псевд. Насти)   «Красное на белом».

Очень добрая и светлая книга, повествующая о жизни женщины-полярника. Красное на белом – это не только символ тепла и жизни, затерявшихся среди холодной и безжалостной природы, но и зримый образ одетой в красное женской фигуры среди бескрайних снегов Заполярья.

                                                                                  Коля

 

 

 

 

                                                   «Я повторяю десять раз и снова…»

                                                                                   Янка Д.

Именно эту песню я мог с полным правом напевать на 2-м – 3-м переходе. И было неясно, в чем дело: либо рюкзак тяжелый (что вряд ли). Либо я уже устал. Но «Белая курица» и лимон вернули меня к жизни. Наши друзья (Батут, Нест и т.д.) очень любят быстро ходить. Поэтому остальная часть группы за ними не поспевала, а они летели с такой скоростью, что проскочили развилку, не оставив опознавательных знаков, чем крайне удивили остальных.

Группа уходит с привала.

НВ: - Пора идти, а то сейчас последний Коля скроется из виду.

Эдд: - Да что я тут как последний Коля сижу?!

Так и я не буду передежуривать. Что я, последний Коля, что ли?

                                                                          Леша

 

 

                                           1-ый день похода

наступил сегодня. И основательно, скажу я вам, наступил. Неспешно и емко. Как будто сзади его не подгоняли остальные четверо в нетерпеливом ожидании отправить нас в нокаутирующий кювет.

Наш день, конечно, не мог оставить больших и светлых воспоминаний или случиться самым трудным днем нашей короткой походной жизни, и поэтому он, видимо, и старался как мог в надежде перепрыгнуть свою безутешную ординарность. Выбил в результате он из колеи очень многих: завалил Нюха и Батута, сделал что-то с Колей. Так отыгрывается на людях обыденность.

Печка – это хорошо. Но света от нее мало. Поэтому на сегодня все. (А о дне ????)  мы вообще не будем говорить.

                                                                            Eddd

 

 

ЦЕПЛЯЕТ.

                   НЕСТ.

 

 

                                             ХХХХХХХХХХХХХХ

 

27.03.2002. (Ночь на 28.03)

Здравствуйте! Наконец-то у меня появилась возможность во всеуслышание огласить два столь разных и в то же время чем-то похожих слова. Итак, ТУТ БАТУТ.

Обо всем по порядку. В понедельник мы все пошли. Так шли, шли, шли, шли по лыжне. Весьма однообразно и плоско, только под конец нам была предоставлена возможность попадать, но немного. Зато картинка на фоне, как страница в книжке, резко перевернутая кем-то, резко изменилась: мы зашли в Хибины. Ура!

Во вторник мы стали изучать сию картинку на фоне. Выяснилось, что местами верх и низ можно различить   круто из научных соображений, а временами, из-за снега, тумана или пребывания в облаке, не было видно практически ничего. В общем, мы взяли Северный Портамчорр, походили по верху и, немного спустясь, стали на лагерь. Погода была не в нашу пользу (снег + ветер), поэтому см. запись за означенный день.

Сегодня, после утра холодной ночевки (картина была какая-то со схожим названием), я был отправлен на разведку с целью выяснения нашего местоположения.  Мы созрели на выход только к 11-ти.

НВ каким-то тихим сомнением отреагировала на сочиненный вариант маршрута, но нам стало очевидно большее. Я, идущий первым, после очередного осматривания вокруг, понял, зачем люди ходят в подобные места. Затем, чтобы в один момент как-то невпопад внутри стукнуло и возникла мысль: «А ведь это я не сюда завел. С кого же спрос будет? С меня». Закончилось это спуском пешком со склона вниз и выходом на общепринятый подъем на перевал Северный Рисчорр. Вот это действительно красиво! Проход в стенах, немного открытого пространства и коридор перевала (ну не умею я описывать!) Спуск с перевала был средней приятности из-за сильного встречного ветра. Иногда можно было стоять, как будто собираешься очень быстро поехать вниз, но при этом оставаться на месте. После спуска был организован вода-лимон-привал, чтобы все могли собраться вместе, так как по склону каждый едет со своей скоростью. Лагерь поставили достаточно быстро и, что самое главное, печка работает. Иначе всего, изложенного мною выше, просто не было бы.

                                                  Александр Чиняков.

 

 

Не писал я две ночи подряд, а значит, пришло время изложить все, что скопилось внутри. Видимо, человек не может долгое время находиться вне привычного способа существования, вот и я, выспавшись за предыдущие две ночи, сегодня, похоже, спать буду мало, но посмотрим.

В целом все у нас вполне хорошо, если не учитывать того, что после первого дня (ходового) было мне как-то не по себе: то цепляло, то очень цепляло. И вот это «не по себе» в первый день переросло в полное «непосебе» во второй день, когда, заползая на Сев. Портамчорр, я решительно стал подумывать о том, что поход этот для меня последний и что если я доеду-таки до дома, то уезжать в такие сомнительные места, как Хибины, мне в голову уже не придет. Но таблетка валидола и еще немного глюкозы с витамином С в смеси с положительными эмоциями от спуска не могли не сделать своего, и вот, поняв, что, как позже выяснилось, с Северного Портамчорра нет спуска в Каскас и что придется подняться еще метров на 90 вверх, я уже был почти бодр и доволен жизнью, что в итоге и переросло в бодрое такое выкидывание печки из шатра. Дальше была ночь, потом утро, черт, печка чуть не упала, потом неторопливо настал день.

Третий ходовой день.

Что за люди могли сделать такое: принести в шатер чай и не взять чашку. Они даже мою шапку, выданную им специально для того, чтобы поправлять горячую трубу, сумели промотать, так что теперь приходится поправлять ее, трубу, им, бахилом НВ. Но ничего, суше будет.

Так вот, третий ходовой день.

Начался он с не раннего, а скорее, умеренного подъема в 7 – 7.30 и выхода в…  в общем, на час позже, чем предполагалось. Потом мы пошли, бодро так пошли, верхами, думаем, пойдем, до Рисчорра, думаем, добежим так перехода за полтора, не спускаясь в долину (мы – это штурмана, я и сочувствующие). Тут солнце показалось – короче говоря, весело. Только НВ говорит, что не нравится ей это дело, что не зря маршрут на карте в другом месте обозначен, что-то еще про 5-б тихо, про себя. Не вышло, пошли поверху. Каково же было разочарование в выбранном пути!? Да не было никакого разочарования, просто скоро вся группа сняла лыжи и стала осторожно, пытаясь ничего не подрезать и нигде не поскользнуться, продвигаться вниз, в ту самую долину.

Северный Рисчорр – место, конечно, неописуемо красивое, только в этот самый день, когда не было ни солнца, ни голубого неба, - в общем, нельзя было его, Рисчорр, оценить в полной мере, так вот, в этот самый день он, скорее, походил на участок метрополитена, именуемый эскалатором, или, вернее сказать, по нему проходили, как по участку метрополитена, именуемому эскалатором. То есть, кто на чем: кто на лыжах, кто ногами, кто на буране – но все стремились покататься вверх-вниз. Ну и мы были незначительным звеном тех, кто стремился. В итоге мы стоим лагерем в долине Геологов, потеряв одну палку – сломанной пополам, одну лыжу – раненной в область шеи (ранение оказалось смертельным для лыжины!), но все-таки пройдя Северный Рисчорр.

Как неудобно пить чай из вставки, неудобно, но можливо, для нас многое можливо, а что для нас не можливо, то пусть без нас живет себе, понтуется тем, что оно для нас не можливо.

Вот, например, Северный Чоргорр висит себе наверху, ухмыляется типа, что для нас он не можливо, а мы пойдем Южным – не все же через Северные ходить, должен же быть и на нашей улице праздник, хочется же хоть раз пойти на Юг.

Завтра, то есть, уже сегодня, будет совсем другой день, новый, а тот, что был сегодня, то есть, уже вчера, останется в моей памяти одним из самых полных походных дней, когда многое сумело случиться и многое смогло получиться, несмотря на то, что первое многое все ж таки сумело случиться. И что будет завтра – одному Богу ведомо, ему все можливо.

                                                               НЮХ,  3.15   четверг

 

 

Вот и до меня добрались. Мне только что приснился мобильный телефон. Может, это начинается невроз и депрессия, может, уже завтра утром я откажусь от завтрака?!

Печку совсем перекосило, теперь там, где присоединяется труба, имеется зазор в форме полуулыбки.

Печка, эта маленькая жестяная коробочка, выдерживает фантастические нагрузки – вот вышвырнули ее вчера из шатра к чертовой матери, ее, тепленькую, с огоньком, хлещущим отовсюду… А сегодня она снова сияет. А вчера ее вышвырнули – и никто ничего не написал.

Оба дня – отличные! Вчера я ощутила, ЧТО такое перевал. Если подъем вверх не дал почти никаких новых ощущений, разве что я не пробовала делать так с рюкзаком, то спуск вниз вызвал массу эмоций. Конечно, лыжами все-таки возможно управлять, но и здесь выясняется, что рюкзак – не просто так, у него своя миссия. С ним заносит и раскачивает, не говоря уж о том, что творится, когда падаешь головой в сугроб.

Пусть вчера к вечеру мы вышли не совсем туда, куда хотели, пусть ставили лагерь немеряное количество времени, пусть улеглись без печки – День был дивный. Только вставать сыро. Утром мы наполнили наши нежные желудки рисовой кашей и двинули. Запланирован был Северный Рисчорр. Чем прямее наш путь, тем лучше. Следовательно, лезем прямо на ближайшую горку. Почти на самом верху порвался тросик на моем креплении – красивая шутка. И пошло – поехало. С горки мы спускались пешком. Потом вверх-вверх-вверх. А затем – вниз-вниз-вниз. Скалы кругом – мечта! Только для лазанья совершенно непригодные – крошатся. Так вот, о спуске. Чтобы топать наверх, ума много не нужно. Чтобы ехать вниз, необходимо хоть что-нибудь: соображалка, или опыт, или просто отчаянный характер. В общем, лимонная водичка внизу была очень кстати  (Батут бегал за лимонами вверх по склону).

Батут – какое, оказывается, звучное слово. Используется как сигнал для сообщения точного местонахождения. Бату-ут.

Сегодня, наверное, самый красивый день. Когда мы шли верхом, видели радугу в чистом небе прямо над белой горой – зрелищно. А после перевала такой хребет стало видно, что у меня слов нет. К горам надо привыкать постепенно. Первые два дня по приезде их только было видно вдали, и то сознание отказывалось полностью поверить в их реальность. Если сразу оказаться на них, у них, под ними, среди них, можно задохнуться.

Очень хорошо.

                                  Настя-которая-маленькая        (среда-четверг)

 

 

“Холм. Да, это так. Но это слишком поспешное слово для вещи, которая стоит здесь с тех пор, как эта часть мира обрела свой вид»

                                                                                                                   «Властелин колец»

Вчера никто ничего не писал по случаю холодной ночевки. А холодная ночевка была по случаю несоответствия погоды и стояночного места. А несоответствие это было по случаю... Но лучше все по порядку.

Итак, 26.03 встали в 7 (почему-то здесь никто не соблюдает моих указаний, время подъема последний печной и завтраковый дежурные меняют по своему усмотрению). По более-менее приличной погоде вышли в 10. Подъем на Портамчорры пологий поначалу, нетрудный. (Если, конечно, манюни в кустах не путаются). Но начался подлип, потом поплохело Насте С. (второй день похода + пост + диета).

Встретили большую школьную группу, но они пошли на Южный (короткий пологий подъем, недлинный крутоватый спуск в долину Каскаса), а мы – на Северный. Перед взлетом перекусили очень вкусным пеммиканом (спасибо Саше Н.). Короткий, но очень крутой подъем. Тут поплохело Паше. Мы (Настя С., Паша и примкнувшая к ним я – ну что делать, если мне в горку тяжело! Не умею я быстро ходить!) медленно-медленно траверсировали склон. Народу уже никого не видно. Небо угрожающе темнеет. А Паша все зеленеет. А идем все медленнее... И почему-то мне вспомнилась одна маршрутка. Я ее видела на Лесной. У нее маршрут был хороший: Спортивная - Крематорий...

Преодолев взлет, немного постояли в сгущающемся мареве на ветру. Подкрепились глюкозой (спасибо Насте К.!) и валидолом. Задумались, зачем нам все это надо. Пришли к выводу, что это просто – мужество. А мужество – это когда ты совершаешь поступки очень вредные для тебя (и не обязательно полезные для других, но чаще всего полезные) без предоплаты и без последующих наград и выгод (посмертная слава не в счет).

Взбодрившись этими упражнениями в элоквенции, прошли еще немного вверх, не круто. Погода (сильный ветер, пасмурно) решила исправиться: стало чуть светлеть. Тут как раз и спуск начался: плавный, пологий, без слалома. Чудо! И даже солнышко забрезжило… Спустились почти до конца (тут поплохело Эдику) – и появились проблемы. С Северного Портамчорра в Каскас выхода нет. Надо где-то пересекать хребет. До горы Вост. Портамчорр. А где это? Погода опять хуже, видимости нет… Но стоять в долине ручья Майвальтайок – плохо, потому что тогда непонятно, что делать завтра…  Полезли в лоб. Тут поплохело Леше. Чудом оказалось, что полезли почти туда, куда надо. Перевалили седловину – чуть-чуть спустились – и услышали чужой лагерь – и увидели сушину – и встали среди кустов и редких елок на склоне… Несмотря на обилие «плохих» людей, лагерь поставили неплохо и довольно быстро, но тут выяснилось, что стоим мы «на перекрестке двенадцати ветров». Шатер вздымается парашютом. Про тент уж не говорю. Самое печальное, что уносит печку. Попробовали топить, чтобы хотя бы лечь в тепле – и то не вышло: трубу в очередной раз снесло – и печка улетела на снег… А ветер дует! А с неба сыплется мерзкая крупа…  Но – слава Богу! – промокли совсем чуть-чуть. Вечером – аптечная буза в шатре (сперва «прет» Лешу – но очень быстро присоединяются остальные, уж больно у него это увлекательно получается).

Подъем сегодня – 27.03 – устроила для скорости общий, в 7. Скорости не получилось: вышли в 11. Холодная ночевка – с одной стороны, «сплошной» сон, но с другой – сырость, и встаешь в холоде… Да и вчера все подустали…

Большое потрясение: в 10 мимо нас сверху (!) съезжает группа с рюкзаками. Т.е. уже встали, собрались, поднялись и спустились. Оказалась Маргарита со школьниками, а лагерь чуть ниже нас – Губаненков. К нему уже не пошли, а, устыженные, быстро собрались и двинулись в путь. Саша Ч. сходил с утра на разведку – и получилось, что стоим мы так высоко, что можем, почти не теряя высоты, подойти под самый перевал. Дело хорошее. Пошли верхом. Тут солнце вышло – настоящее, мартовское, жаркое… Лафа! А впереди идущие (Саши) решили вдруг пойти своим путем: каким-то боковым ручьем, и чуть что не свалиться на Северный Рисчорр сверху. Я была против («И перевал назовут: «Тот Путь, Против Которого Выступала НВ» – нет, не поместится на карте, просто «Тот Путь», - нет, ТППКВ НВ-йок»; вот это «НВ-йок» меня особенно встревожило). Примерно через час осознали бредовость идеи. Стали спускаться в долину (пешком: очень круто, лавиноопасно). Пришлось вернуться назад по лыжне с Умбозерского (видели одинокую иглу) – и пойти на Рисчорр по набитой школьниками лыжне. Но зато какие были виды!

Групп море. Печально, что они оставляют после себя помойку. Тут-то погода и кончилась. Подъем – сперва пологий, потом крутой взлет. Его шли пешком почти все 40 школьников из опережающей группы и многие из нас. Где-то тут у Насти С. доломалась надломленная палка.

На каком-то из промежуточных пупырей мы с Пашей, отдыхая, серьезно, негромко, неторопливо повели разговор о своих ощущениях, о мнении врачей о наших болезнях, о необходимости лечиться, потому что, когда вверх идешь, вот тут колет и стреляет, а вот тут – да, именно – тянет… Вдруг Паша замолчал, а потом сказал громко, быстро и убедительно: «НВ, мы с Вами – как две старые бабки!» Ему хорошо, он-то – КАК… А я, пока наверх шла, все прокляла, и раз пять ноги у меня позорно разъехались и я села на попу, имея лыжи крест-накрест, но в первой позиции… Настя С. меня поражает: без палки, шатаясь, с больной ногой – а только улыбается.

Наверху – бешеный ветер, нет видимости. Фирн. Разносит на спуске сильно, много торчащих камней, рельеф не виден… Первая (крутая) часть спуска – кошмар. Местами на пятой точке. Местами лесенкой. Кайф ловили все, но по-разному (я – никакого: спина!). На самом деле, происходит что-то странное. Я помню спуск с этого перевала. Было солнышко (вечернее), и ехалось до самого низа легко и с удовольствием. Сегодня же было просто страшно. Зато как хорошо было Леше на новых лыжах! Не то что год назад…  Манюни (их тащу я, за свой милый, но чуть своенравный, детский нрав они получили прозвище Тюпы) перешли на подъеме к Коле (он шел пешком и я решила, что ему они будут меньше мешать, чем мне, лыжнице)  – а на спуске (манюни остались у Коли, хотя он снова встал на лыжи, но я сделал вид, что не заметила этого) он их стал ругать – упал и сломал лыжу… Вот одна из Тюп и пригодилась…

Дальше – конспект (надо еще бахилы сушить). Дикий ветер, холод. У ручья – стенка, кипяток на примусе. Дальше – пологий спуск донизу. Мимо базы (мужик нами заинтересовался, кто такие, дескать, а мы – совсем не как в прошлый раз, а с гордостью двух перевалов за спиной, разговаривали с ним без тени лести) вниз по долине, лагерь в лесу. Проблема с дровами, но нашли (я нашла! Хоть на что-то гожусь!) Лагерь за два часа (стабильные обязанности имеют свои плюсы; а может, люди такие хорошие; девицы готовят быстро и вкусно). Легли в 11, но бузили до 12-ти (опять аптека – фарингосепт, пьют ледяную воду по пути; самопрущаяся подушка Леша). Завтра – на Чоргорр.

Вот бахилы и подсохли. Мы с Эдиком сегодня устанавливали печку. Ей все эти полеты во сне и наяву не на пользу, без плоскогубцев не обойтись. Так мы сумели их потерять в шатре, перерыли весь шатер – а потом они сами откуда-то выскочили.

Опять вечером шел снег. Шатер мокрый. Все сырое. Дай Бог погоды без ветра и снега. Солнышка!

Печка дико дымит. Похоже, ей хана. Труба сбивается (сломали патрубок), колосники прогорают.

Раскладка хорошая – но опять много! Хотя все очень урезано. Хорошее: смесь изюм-курага-орехи в перекус. Надо еще брать много глюкозы. Лимонный кипяток на примусе – тоже здорово.

 

Лирическое отступление.

 Встречаю в городе давних друзей – и с горечью думаю: Господи! Как мы все постарели! Полысели, потолстели, поскучнели… А когда-то – на все серьезное смотрели с усмешкой, и шутили над бедами, и собирались все успеть…

И только здесь, в Хибинах, время как будто замерло. Спускаюсь с перевала в медленных сумерках – и вот уже лес, и дорога, и вон там, за поворотом, повеет костровым дымом, и выйдет на дорогу Михаил Георгиевич, а следом за ним – неясные поначалу фигуры, в которых начну узнавать – Наташку, Серегу, Кита, Клочкова… И они все те же, и я, и сейчас мы усядемся у костра, мне нальют чаю – и я буду рассказывать, как и что мы сегодня прошли… А мои дети будут слушать молча и удивленно, потому что они в этот момент опять станут детьми, и увидят чудесную чужую взрослую жизнь. Такую, какую однажды – давно? вчера? – увидела я. И навсегда по ней затосковала.

Только нет уже тех людей.

Нет, есть. Вот здесь, где лес, и дорога, - вон за тем поворотом.

                                                                                                НВ

 

 

                                                      ХХХХХХХХХХХХХХ

28.03

 

День четвертый.

Наконец-то можно писать при свете дня. Не думайте, что я пишу на ходу, нет, я в шатре. Я в шатре не один, нас тут четверо, а снаружи липкий мокрый снег. Завтра мы должны уехать, правда, сегодня мы должны были быть уже в долине Меридианального. Но все это просто, а просто не случилось. Вот мы и сидим тут на склоне в практически полном отсутствии дров. А мимо опять прошел Сергей Михалыч, точнее, это был Леша Костин, но, правда, Леша Костин в это время был с нами. Так что понять трудно, кто и что происходит, проходит мимо и пр.

В долине слышны снегоходы и опять же Леша Костин. Стук топора слышен из-под правого уха, это бодрые первокурсники строят навес – из чего, зачем?? НВ тоже снаружи, ей там светло и приятно. Так что снаружи все самые молодые и самые опытные, а остальные раздолбаи уселись в шатре и спят. Вот и я туда же, или снеговик лепить?

                                                                    Паша

 

  

         

Последний день похода.

Ну, походили мы, походили. И что? И ничего не наросло, зато неплохо отросло, и так туда отросло, что мало не показалось.

Отросли у нас новые друзья, мозоли, крепления, волосы и грязь.

Второй день отметился новым другом по имени колесо. Колесо было маленькое, но уводило в дали дальние и в шири широкие. В основном после преодоления высот высоких. Колесо звали валидол, а перевал, через который мы на небо переехали колесом, назывался Северный Портамчорр и там же и находился. Находился, заметим, он несложно. Стоило только Нестеру выйти на озеро и посмотреть. Но зрение у нашего замечательного друга отнюдь не рентгеновское, и поэтому дальнейший путь не был предусмотрен. Не был предусмотрен в раскладке и валидол, а зря, потому что он указывал чудесно. И сушину он тоже чудно пилил. Ну, в общем, типичный второй день. Все куда-то забрались, потом все куда-то спустились, а потом чем-то встали и спали так до самого утра. Зато куда мы только перед этим не походили: и вправо, и влево, и вперед, и вверх – а толку-то. Ветер все равно дул в одну сторону – в бок. Слава Богу, не в мой, а в печкин. Народ в лице Нюха не одобрил подобного поведения и решил отправить печку прямо в выход из шатра. А так как он же по совместительству оказался и входом, печка незамедлительно оказалась снаружи. Что она там делала, не знаю. Но, видимо, обогревала, потому что впоследствии стало еще теплее, чем в шатре и всегда.

А тем временем в Неваде шел метеорный дождь, а в лесах Колумбии умирал от передозировки валидола Дон Хуан.

Но это не важно. Вы просто скажите, скажите мне, КОГДА?! в этот день Костин успел нанюхаться валидолу. Может, через пачку? Действие у них вместе посильнее, чем у валерьянки, кота и отдельно стоящего дырокола. Но это все после.

А второй день оставил неизгладимые воспоминания искрами вылетающей наружу печки, впервые заронившим сомнения в наши души: закон ли закон сохранения энергии и куда девается печь, если …

Просто люди забыли, что они в ответе за тех, кого приручили, а печь – это просто. Ей все равно.

                                                                             Eddd

 

 

Два орлиных полнопоходных дня неожиданно сменились лагерем. Но что поделаешь: болезни настигают нас всегда неожиданно и в самый неподходящий момент. Так, по крайней мере, всегда кажется поначалу. А потом, по прошествии времени, понимаешь, что все было правильно.

С утра стало ясно, что Настина нога – это серьезно. Зашли на базу КСС и узнали, что вывоз человека на буране стоит столько, что нам это не по карману. Удовольствовались покупкой за гроши лыжной палки взамен сломанной – и пошли дальше, решив, что встанем лагерем под Южным Чоргорром, оставим в лагере Настю, а сами сходим в радиалку на Петрелиусы.

Но даже эти планы не захотели выполниться. Кураж исчез, Эдика прихватило, а после двух настоящих дней радиалка стала казаться каким-то учебным суррогатом, бессмысленным самообманом: чтобы только время провести. В общем, никуда не пошли. И оказалось, не зря: погода вдруг показала зубы -  все стемнело, пошел густой мокрый снег. Правильно мы не пошли на эти неведомые скальные Петрелиусы! Да и другая проблема решилась: тут дров вообще нет, еле наковыряли на костер, но при такой погоде печка и не нужна, будет только мокро и жарко. Так что все к лучшему.

Конечно, сидеть так просто скучно и холодно. Но народ не унывает: кто отсыпается в шатре, кто резвится на улице, используя имеющиеся сегодня свойства снега и не жалея об отсутствующих сегодня свойствах (я имею в виду – строят  из снега что ни попадя).

А еще у нас был гость: приходил за дровами (дескать, нет ли у нас лишних) помощник Губаненкова Леша Костин (не путать с нашим Лешей). Второй год ходим с Губаненковым бок о бок – и не встречаемся при этом лично. К чему бы это?

                                                                       НВ

 

 

                                                         ХХХХХХХХХХХ

 

29.03

 

Наконец-то я снова добрался до этой тетрадки. Я не общался с ней уже много дней. Тому причиной были разные вещи: 2 холодные и одна дымная ночевки. Но все по порядку.

На второй день мы пошли на Южный (?) Портамчорр. На пути к нему нас догнала группа. И кто же, вы думаете, это были? ФТШ! Эдд снова пообщался со своими знакомыми, и мы пошли дальше. Не будем вдаваться во все подробности взятия перевала, но в конце этого мероприятия хотелось одного: поесть и в шатер. Ввиду этих и других причин лагерь в этот день встал необычно высоко. Это была главная причина холодной ночевки. На n-ной высоте дул сильный ветер. Шел снег, сдувало тент, и поставить трубу было очень трудно. В результате существование печки в шатре было прервано Нюхом. Он очень удивил Настю К., когда выкинул работающую печку через вход на улицу.

Несмотря на не вполне комфортные условия ночевки, третий день оказался лучшим из всех. Мы взяли Сев. Рисчорр, покатались с него вниз. Коля, как всегда, отличился – сломал лыжу. И Нюх, на ветру, ставил Коле крепление на манюню. Тем временем наверх приехал дядя на снегоходе (с КСС), стал разговаривать. В ответ на мое смелое заявление о том, что вчера мы, мол, с Сев. Портамчорра хотели ввалиться в Каскас, он удивленно сообщил, что этого сделать нельзя. Спас Эдд, который сказал: «Конечно, нельзя! Так мы верхами и ломанулись!!!»  В общем, свалились мы с перевала и, пройдя мимо КСС, встали. Да, кстати, забыл сказать: на спуске с перевала меня вперло. И действие этого продлилось до самого вечера. Так бы каждый день!

На следующий день, т.е. вчера, сказался  (нрзбр) нашей команды. Не перло всех, особенно ногу Насти С. и живот Эдда. В результате мы перенесли лагерь под Южный Чоргорр и устроили дневку. Люди спали в шатре, а мы в это время (я, Настя К., Нест, Нюх) успели сделать навес над костровой ямой, слепить бабу-инопланетянку и построить снежную стену. Затем к нам присоединились Эдд и НВ и мы устроили импровизированный концерт. Затем последовала еще одна холодная ночь, Кукисвумчорр – и вот мы сидим на вокзале в Апатитах. Тут была еще куча туристов, но они все разъехались. Осталась лишь группа, которая едет завтра в 10.50, и мы, которые едем в 4 ч. ночи на девятьсот-веселом. Сидим, бездельничаем, засыпаем. А впереди еще 1,5 суток поезда. Проживем, еды купили много.

                                                                      Леша

 

 

 

Все-таки разложение достигло предела именно сейчас. Меня даже посетила мысль купить газету сканвордов.

Последние два дня, с одной стороны – самые халявные, с другой – самые резвые. Вчера, пока все спали, Нест, Леша Нюх и я НЕ спали. За какие-то несколько часов мы соорудили навес над костровой ямой, слепили снежную бабу и построили стеночку из снежных блоков. А также день, замечательный гастрономически: пшено с супчиками б\п в одном котле – очень вкусно. Еще с утра всех одолевала чудесная леность. И не вышло никаких радиалок. НВ сидела под тентом шатра, шел снег, а сделать усилие и заползти в шатер было ну совершенно нереально! Меня пробудило журчание живого ручейка Кунийок.

Сегодня мы, кажется, очень долго плелись по Кукисвумчорру. Добрались до Апатитов. Сидим на вокзале со стаей себе подобных. Самое классное – удалось вымыть руки и лицо. Как хорошо спать на полу на вокзале… Так покойно.

                                                                     НК

 

 

30.03

Вышло так, что по-настоящему пописать дневник мне до сих пор не удавалось. Записи первых двух ночей носили не тот характер, который мне совсем не. Простите за дурацкий синтаксис. Сейчас намерен ретроспектировать события последних дней. Итак, послушайте меня, друзья.

(1). Хозяин перевала Портамчорр сидел на вершине огромного склона, подперев рогатую голову руками. Ниже простирался перевал, видный как на ладони, а на подступах к нему можно было различить цепочку людей. Хозяин нахмурил косматые брови и, сунув в рот пальцы, пронзительно свистнул. Мощный порыв ветра был ему ответом. В упругих струях воздуха среди мелких льдинок и снежинок резвились духи ветра.

Мы упорно штурмовали Портамчорр. Разойдясь с группой Антона Сидорова (они пошли на Южный, а мы ломанулись на Северный), наша группа траверсировала самую крутую часть подъема. Чем выше мы поднимались, тем злее становился ветер. Наконец, четыре человека на самом гребне перевала остановились и сбросили рюкзаки. Впереди был снег. Позади был снег. Ни спуска, ни подъема видно не было. «Надо подождать остальных». Ждем. А ветер не унимается. Хозяин перевала бесится. Но не в ту сторону дует ветер. Он дует нам в спину. Сидим на рюкзаках. «Знаете, однажды нашли троих. Они тоже на перевале сидели на рюкзаках в футболках. Мертвые». Идем. Идем. Идем.

(2). Мы стоим на склоне, и перед нами простирается долина Кунийока. Вот Южный и Северный Чоргорры, вот гора Тыр-Пыр-Чорр, а вот – Пух-Чух-Пахк. А нам путь – вниз, за базу КСС, ставить лагерь. Мы только что свалились с Рисчорра (Северного), а завтра собираемся рвануть на Южный Чоргорр, затем через Юмъекорр в Меридианальный (?) и в Нефелины.

Хуже всего мне даются спуски с перевалов. Попытки идти честным траверсом оканчиваются бесконечными флуктуациями вдоль горизонтали. Поэтому я действую так: с криком «Аллах Акбар» я кидаюсь вниз по склону. Разгоняясь до критической скорости, падаю на спину и торможу задом и рюкзаком. Воскликнув в очередной раз «Нет вечной жизни!» и пожелав своему сегуну долгих лет, я ринулся вниз и… и ничего, поверьте! Только лыжа при очередном кувырке сказала «хрусь!». Нюх чуть не закоченел, пока переставлял крепление на манюню. Это произошло в конце спуска с Северного Рисчорра.

(3). Светило солнце, а в небе сияла радуга. Мы шли верхом, наслаждаясь пейзажем. Немереный понт, появившийся\проявившийся у нас после Портамчорра, толкнул нас идти на Рисчорр по склону. Таким образом мы собирались сэкономить силы, ведь лагерь наш стоял на самой кромке зоны леса. Но тут нас постиг облом: склон внезапно прервался крутым спуском к ручью (между прочим, спускались мы без лыж – скалы, знаете ли, да и склон крутоват. Так вот, классная вещь – alpine stock). Вокруг из-под снега торчали голые скалы. Пришлось спускаться вниз и становиться на лыжню, по которой ходят «честные» туристы. Весь Рисчорр оказался огромным расколом в горном хребте. С локальной высотки мы наблюдали не менее трех других групп, завершающих кольцо Рисчорров.

И вот мы наверху. Тут Батут встретил еще одного знакомца. Не размениваясь на мелкий лиризм (без матерщины мне все равно не объяснить, КАК это видится, когда стоишь между двумя склонами), скажу, что сломал я лыжу не бесславно (много по сторонам головой вертел). А внизу нас уже ждали. Закладывая очередной поворот на траверсе, я заметил, как что-то просвистело мимо меня, и прямо передо мной выросла фигура Батута. Без рюкзака. «Обед,» – мелькнуло у меня в голове. Затем: «Лимоны». Пришлось доставать из рюкзака лимон.

Заправившись на привале, мы вновь ломанулись. Немного поплутав (ну пропустили поворот – какая разница?), мы вышли на склон и увидели долину Кунийока.

(4). Предпоследний день (четверг) – самый раздрайный на моей памяти. Пятьдесят метров до КСС (там забрали палку для Насти большой), потом пара переходов до подхода к Южному Чоргорру. И постановка лагеря. Мое личное раздолбайство перешло все границы. И дело вовсе не в мозолях и не в недосыпе. Настрой не рабочий был. Ну ладно, обещаю исправиться.

Сразу поставив шатер, я там и остался, застелив лапник, спать (ну и пусть что не по-русски, вы-то поняли?!) Т.е. шатер-то поставили Саша Ч. с Лешей. Отоспавшись в своей самопальной куколке из нашей спарки, я стал подпевать прущимся снаружи. Потом снова поспал – уже вместе со всеми. Отбой был в 18 плюс-минус час с видами на подъем в 4 плюс-минус час. Часов в 10 – 11 вечера я проснулся и, взглянув направо, понял, что Эдд тоже не спит.

-         Что, свинья, не спится? (3,5 баллов)

-         Заметь, Костин и ночью прется не хуже, чем днем. (4,7 балла)

Просто Леша имел несчастье спать беспокойно и скрипеть зубами во сне.

А утром мы поднялись и подорвались. Про скучный и простой «Кукиш-Вам-Чорр» даже писать не хочу. В такую погоду он вообще не смотрится. А отсутствие (значок «любых») видов вперед-назад позволяет зримо ощутить (значок «бесконечность»)

                                                                   Коля

 

 

 

 

Я сижу на берегу,

Не могу поднять ногу.

 

Второй вариант эпиграфа:

Войну проиграл,

Полноги потерял,

Но рад был до слез, что вернулся живой.

 

Вот уж три часа ночи, и скоро придет наш почтово-багажный… Противный вокзал скоро кончится, и, думаю, забудется уже в поезде (как знать, каким он будет? – но это уже совершеннейшее «все равно» – egal, как говорят у нас).

Так получилось, что у меня в этом дневнике всего две записи – первая и последняя. Потому то, что я пишу, уже на грани между дневником и воспоминанием, попытка наметить какие-то контуры того, что, впрочем, моя память сохранит, пожалуй, и сама по себе.

 

По-моему, хороший это был поход для всех, главным образом, потому, что почувствовали, что если бы не то и не это, то могли бы выступить еще круче, что в целом какой-то рубеж уже перейден: перевалы мы теперь берем…

Я смущаюсь подводить итоги за всю команду – ведь в сущности-то из-за меня, главным образом, вторая часть мероприятия оказалась облегченной. Но я надеюсь, что в глубине души никто не считает, что эта вторая часть была совершенно отвратительной и лишней и что из-за нее поход не удался. В сущности, ведь не главное же, что мы там взяли или не взяли и какие звездочки мы себе мысленно пририсуем на погонах… Я думаю, это не последний поход – по крайней мере, для большинства из нас – и формальные успехи еще успеют вырасти. Мое восприятие всего этого дела таково, что главное – успех внутренний, моральный, так сказать, аспект, ощущение того, что мы что-то можем. Когда я сказала, что не пойду на перевал, то, честное слово, не по лени, а, может быть, редкий случай – по разуму (разума, вообще, по-моему, в походных делах меньше, чем в других, но крупицы его следует оберегать тщательно).

 

Забавно, кому из несведущих людей расскажешь, какие события происходили со мной в этом походе – пожалеют, наверное… В самом деле, никогда прежде в путешествии за короткий период времени со мной не случалось столько явных бед. Судьба поступала со мной как-то удивительно нагло: то помутнение при подъеме на Портамчорр, то нога, то – связанная с ней палка. Цирк какой-то! Как говаривал мой руководитель Петров в пору своих больших жизненных трудностей: «Не предполагал прежде, что так бывает: идешь себе по улице и думаешь: упадет-ка мне на голову кирпич – и бац! – в следующий момент он падает, а потом еще один…»  Но то, что я осталась-таки жива, позволяет мне сделать вывод, что ничего страшного со мною не произошло. Это все какие-то банальные фразы – про помощь товарищей по команде, которая превозмогает все, но ничего иного я сейчас не обнаруживаю в своих ощущениях.

Мне действительно очень помогали все. Никто не раздражался вслух, хотя могли бы. НВ не подгоняла «Давай! Вперед!», Настя подкармливала сахарком, который я, пожалуй, впервые ела кусками (как в прошлых Хибинах – сало). Паша чинил крепления и вообще терпел сам, что также заставляло меня собраться. Как-то, когда мы ползли вверх на Северный Рисчорр, он удивительно приободрил меня. Я, понимаешь ли, лезу  с лыжами наперевес, как говорится, в мыле, рублю ступени собственными ногами, ругаю себя за то, что так торможу и медленнее всех, а Нюх мне сверху: «Быстро ты идешь, я смотрю. Эдак без остановки, круто поднимаешься». И я полезла гораздо веселее, и тут же отбросила мысль о возможности сдохнуть… И все спрашивали, как я. И уже от этого становилось лучше, потому что всегда почти, за исключением редких случаев, хотелось ответить «Нормально!» или «Прорвусь!». Спасибо вам всем.

 

Была масса моментов, когда по-настоящему перло и я не чувствовала этой дурацкой ноги и чувства вины, связанного с ней. Перло в первый день вечером, когда все так лихо получалось и была масса сил. Перло даже при подъеме на Портамчорр, когда я останавливалась и смотрела вниз на эту красотищу, и даже когда закрывала глаза – усталость была какая-то блаженная; на самой верхотуре перло от впервые полученного мной ощущения ветра и тяжелого воздуха на высоте, а уж съезд с этого Портамчорра воспринимался как истинное вознаграждение за страдания. Иногда в ушах было что-то вроде звона колоколов, а перед глазами возникали жучки и переливистые пятна, так что пейзаж трансформировался в еще более красивый.

Из красивых картин помню еще Северный Рисчорр издалека, и как я сначала приняла карабкающихся туда людей за елочки, а потом мы вместе смотрели некоторое время на этих таракашек. Кольцо Рисчорров вообще место удивительное, для каких-нибудь минорных киносъемок, подумалось мне.

Спуск с Рисчорра, конечно, напугал. Когда видимость стала совсем отвратительная и……..

                                                                                       Настя С.

 

 

 

 

               ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Поезд.

За теми горами

Весной запряженный

Стоит под парами

Наш поезд зеленый,

А в поезде этом

С тобою грустим мы,

Что так незаметно

Кончаются зимы.

 

Вот и кончился поход. Точнее, собственно ходовая часть. Началась ездовая…

Утром (уж не знаю, как и сказать – вчера? сегодня? полночь-то уже миновала) встали очень рано, намереваясь очень быстро прийти в Кировск. Не вышло – по разным причинам. Во-первых, надо было дать нашим несчастным болящим возможность прийти в себя (как Настя пойдет – я вообще себе не представляла, с ее суставом ее надо бы на волокуше – но она проявила невероятное гражданское мужество и дошла своим ходом). Во-вторых, по такой погоде (сырость, серость, липкое тепло) да после холодной ночевки вообще никуда идти не хочется. В-третьих – кому же это захочется торопиться от гор и свободы в город! Так и собирались – лениво, задумчиво. Шлось (до входа в собственно Кукисвум) тоже не ах. Масса лыжней, по которым другие люди идут еще в горы… Пытаемся срезать – мокрый снег, живые ручьи. Периодически барахтаемся в канавах. Мерзкий подлип. И невыразительная утренняя мгла вокруг, смутно видны подножия гор.

Потом выскочили на буранный след, дело пошло веселее, хотя подлип все равно доставал.

Кукисвум – перевал странный. Подъем и спуск – очень длинные и плавные, а по сторонам – угрюмые отвесные стены. Верха их не видно, и от этого немного страшно: кто их знает, какой они высоты и какие лавины на них висят и ждут своего часа. Шли молча, плотно; а еще в такую погоду, когда кругом серовато-белое марево, расстояния скрадываются – и вот идешь в тишине, только поскрипывают крепления, снег (почти фирн, да еще порою обнаженные камни, песок, мох) – и голова начинает кружиться, и кажется, что это то ли сон, то ли фантастический фильм, вдруг ставший твоей жизнью… На привалах мазались свечкой – ненадолго помогает. Мимо проходили на большой скорости бураны – то сами по себе, то с санями: некоторые группы предпочитают выезжать с удобствами.

Потом перевал кончился. Долина раздалась, появился лес, небо сразу посветлело. И пейзаж, и погода сменились: горы кончились. Поход кончился. Последние километры шли при ясном солнышке по совершенно поганому снегу на дороге. Настолько поганому, что многие (я в том числе) сняли лыжи и пошли пешком. Ничуть не лучше (по размокающему, но еще глубокому снегу в бахилах), но какое-то разнообразие. Навстречу уже попадались гуляющие горожане – кто на лыжах, кто пешком, с детьми, с собаками… На входе в рабочий поселок количество собак увеличилось, кто лаял на нас, кто ждал подачки…

Потом все обычно: автобусная остановка, теплый автобус, вдали видно рудник (там – спуск с Варткевая), Апатиты. От остановки до вокзала – пешком, через дворы, под водительством местной доброй жительницы. А погода опять стала совершенно осенней, мокрой, темной, мерзкой.

На вокзале – приятные впечатления (столовая! пельмени!) и неприятные впечатления: билетов нет вообще, кроме как на почтово-багажный, который уйдет отсюда в 4 часа утра, а в город придет к вечеру в воскресенье. Делать нечего. Пообсуждали перспективу добираться на перекладных, смесью разных поездов и электричек. Заманчиво, но леновато. Плюнули – и взяли билеты в почтовый.

Многое изменилось в этих краях за последние годы, и продолжает меняться в не лучшую сторону. Теперь в зале ожидания местные работники ругаются на туристов (даже на детские группы), если те поют песни или едят (идите, говорят, в буфет). Север перестает быть Севером, становится Россией…

Но вот, наконец, подошел поезд. И тут выяснилось, насколько мы, интеллигенты, за последние годы отвыкли от жизни. С высокомерным презрением посмотрев на кинувшихся со всех ног к вагону туристов из Беломорска и просто людей, мы неспешно подошли к дверям сами: у нас же билеты есть, с местами, зачем суетиться. А вот и надо было! Места местами, а тут закон-тайга: кто первый встал, того и тапочки. В результате мы раскидались по всему вагону (а он в поезде всего один, все остальные – грузовые), имеем по одному-два места в разных купе и на боковых полках. А ехать-то почти двое суток! Теперь, вместо долгожданного отдыха, нам предстоит следить за пассажирами и мгновенно оккупировать освобождающиеся места…

А еще в этом вагоне едут пугающе-странные люди. Молодые и зверски пьющие. В Кандалакше в вагон вошел наряд милиции и стал «проверять документы» у пьяных. Зрелище само по себе жуткое: мордой об стену, чуть не ногами; нет документа – хватают и выволакивают. «Как с уголовниками, как в тюрьме», - с неодобрением подумала я… И тут один из пьяных достал требуемый документ: большой лист бумаги, там что-то напечатано и фотография приклеена. «Когда освободился?» – спросил милиционер… Вот, оказывается, какие у нас соседи… Перспектива становится все более увлекательной. Похоже, скучать не придется.

Многие из нас уже уснули. Я сижу на боковой полке у «западной» стены вагона. В окне напротив – встает абсолютно красное солнце на ясном небе, а вдали – белая гора, и на ней какие-то точки, вытянутые в линию от подножия к вершине. Может, деревья. А может, группа идет наверх…

                                                                                  НВ

Ну вот, пора продолжить.

Только что сошел мой дяденька из Беломорска, закончилась дискуссия НВ и Леши Костина о горошке (Нюх взял сторону НВ: без хлеба от горошка пучит, а если Костина начнет пучить, то соседи прибегут…)  Едем мы уже давно и, кажется, акклиматизировались. Еды купили, как говорит мой папа, «на маланьину свадьбу», сидим в купе прямо у туалета, так что процесс круговорота вещества происходит у нас непрерывно. По контрасту с путем туда, сахар и прочее не считают, в повидлах – выбор. Только с хлебом не везет на станциях, и народ заглатывает плавленые сырки as is, не от голоду уже, а из интересу.

Прошла дискуссия о судьбах России (НВ говорила об упадке нравственности, пыталась отмежеваться от своей симпатии к фашистским методам управления обществом (о, я не хочу возводить на нее поклеп – мы все такие, меня тоже бесят хамство и бардак, когда обижают животных и портят природу), Эдик выступал за преимущества западного пути, развитие сферы обслуживания, вежливый сервис, безопасность, я пыталась вставить, что все наши проблемы в культуре, точнее, в серости; пытались объяснить друг другу свой взгляд на соотношение базис\надстройка. Забавно: соседние пьяные мужички в данный момент ведут базар о том же («Есть …. же нации, но есть в этих нациях нормальные люди»), через купе – то же самое («грузинов на ноги поставили русские, в Индии – и то русские, чурок всех научили писать по бумаге…»). Ужасаюсь – но и радуюсь: народ должен себя любить (хотя хорошо бы при этом и других не ненавидеть).

Несомненно, есть некоторые зековские нотки в мироощущении нашего народа. Все мы немного заключенные, этот поезд нас всех равняет, всех приводит к общему знаменателю. Иногда я думаю, что такие поезда нам очень полезны. Ведь это известный механизм: подавляя в себе некоторую часть своей самости, мы парадоксальным образом обретаем эту самость в еще большей полноте. Поезд – не то, что поход. Тут – грязно, там – чисто, и в этом все. Но по некоторым особенностям эти мероприятия схожи.

Я договорю о походе, сколько успею.

На Рисчорре действительно задуло, и в какой-то момент было не различить, где подъем, где спуск. На пару минут мне показалось, что я реально могу потерять ориентацию в пространстве, я напряженно пыталась удерживать выбранное направление. Нога не функционировала, я стала спускаться лесенкой и повторять себе, что «скоро земля». Вскоре я вновь увидела людей и поняла, что с ума не сойду. Одной из первых глючных встреч была встреча с Сашей (Батутом). Он показался неожиданно снизу, резко спросил: «Сахар есть?» – и вновь исчез в облаке снежной пыли. Потом был образ Коленьки с поломанной лыжей и Нюха, который на страшном ветру производил очередную техоперацию (о, памятник этому человеку!).

В целом, жизнь победила. Было горячее лимонное питье с нестерского примуса. Люди жевали всяческое сало, мне пришлось запихать в себя заснеженную кукурузу (дай Бог, последний раз!) Ночевка была на ветру, и мы выбросили печку за ненадобностью. Но было очень весело.

Собственно так вышло, что поход дальше устал. Хотели было меня оставить на лагере и идти всем на Петрелиусы, да Эдик тоже издох, да и НВ ее спина что-то шепнула. Получилась дневка. По-моему, всем было только хорошо. Я, Коля и Саша (Батут) лежали, прищурив глазки, под грудой спальников в шатре и слушали, как снаружи зажигает наш оркестр («Круш-ка! Лош-ка!» – и – увы – невоспроизводимые сейчас серии куплетов Костина и Нюха). Ночью мне снилось, что мы берем перевал непосредственно в спарках – ползком, всей шеренгой в 9 человек.

Утром было хреновенько, мы слегка подостыли (особенно мой сустав) и были вне кондиции. Но потом стало ничего. Мы милейше позавтракали с видом на долину Кунийока и, сменив план Чоргорра на план Кукисвума, двинулись, не торопясь, домой.

 

(Черт возьми, мешают очередные мужики, с зоны едут и хотят разговоров).

 

Пейзаж был типичное Кин-дза-дза, белым-бело, полого. Момент перевала четко не фиксировался – это был эдакий эстонский перевал, для хромых лыжников. Такая вот у нас вышла пар-олимпиада. В конце пути стали встречаться бураны, воняли бензином, мысли о цивилизации пока еще натыкались на выработанный за несколько дней чистой жизни иммунитет. Солнышко засияло и задразнило нас: куда вы, мол, уходите отсюда? Но что уж нам было делать... Мы стали встречать легко снаряженных лыжников, шли уже по дороге. Вдруг мы предприняли решительный шаг и сняли лыжи, и, закрепив их пряжками на рюкзаках параллельно земле, зашагали в Кировск. Вдали выступили зловещие контуры совдепии. Мы вступили в них, но еще их не ощущали. Нас сопровождала бодрая собачка – настоящий северный песик (лайка, кажется). В автобусе мы разомлели, с блаженными лицами, с рюкзаками в обнимку, задремали. Апатиты были скоро, и кайф был прерван. Но это была лишь прелюдия к вокзальному кайфу. Добрая местная тетенька нас провела дворами пешком, и вот – столовая, батарея, кто – пельмени, кто – макароны, кто – картошечку; пивко еще… Столовка, наверное, ужастенная, но состояние наше блаженное конструировало мир вокруг нас по собственному почину.

                                                                                  Настя С.

                                                      ХХХХХХХХХХХХХХ

 

31.03

(Я продолжаю, мы уже в середине второго дня дороги в поезде, поели наконец долгожданной вареной картошечки и пирожков – спасибо лодейнопольским бабушкам).

Теперь мы уже близки к дому. Мы потихоньку обжились в этом бардаке. Спали капитально, 8 человек в одном купе, четверо – «на дне» (рюкзаки между нижними полками+пенки). Образовали мы тут натуральное гнездо. Соседи с зоны гуляли ночью, но нас не обижали. Пожалуй, мы правильно себя повели – они с нами вежливы, а некоторые даже чересчур приветливы (мне, как всегда, особенно везет: за ночь-утро я уже несколько раз получала вопрос: «Тебя никто не обижает?») По ходу дела мы прошли целый курс по ЖП (жизненная практика): как ниткой перепилить арматуру, как вскипятить чай на полотенце и т.п. Особенно яркой была история про медведей в тайге (нельзя мочиться там, где медведь пометил территорию; если он за тобой погнался – залезь на дерево как можно выше и кинь ему что-нибудь из одежды: он расцепит лапы и грохнется вниз). «Человек выживает в любых условиях», – резюмировал наш сосед, и мы согласились.

Через часов восемь будет – страшно подумать – Питер. И не сказать, чтобы туда сейчас по-настоящему хотелось. Черт знает, что такое. НВ ушла куда-то со стариной Хэмом. Эдик и Настя поочередно пытаются найти контакт с Федором Михайловичем, но не получается. Я читать не хочу – знаю, что завтра мне это придется делать много. Я вновь стану старше, причешусь, и только цвет лица будет еще несколько дней меня выдавать. «Мы по любимым разбредемся и по улицам…»

«Невозможно отстать. Обгонять – только это возможно…»

                                     31.03.2002,  12.45 по старому стилю

                                                                                                  Настя С.

 

 

 

 

 

Поезд кажется нескончаемым. Отчасти мне это даже нравится, потому что возвращение превращается в точку бесконечность: есть, но где-то и когда-то. Вода в нашем вагоне уже кончилась. Остались колбаса и повидло. А что если писать дневник ложкой?

                                                          (Настя К?)

 

День последний поездной.

Мы едем, едем, едем в далекие края,

Веселые соседи…

В данный момент мы проехали Свирь, а значит, как показывает опыт, самый мозгодавляемый момент мурманской дороги. Мы о многом успели поговорить, многое узнали, ну и так далее. Но самое главное – это то, что мы, по-моему, замечательно отдохнули. Отдохнули от всего того, что есть в городе.

А теперь опять начался полный ступор, надо вернуться к нормальной жизни, но это уже будет другой эпизод.

                                                                   (Паша?)

 

 

Люди делятся на две категории. В том числе на два пола, а еще так: некоторые палками отталкиваются от земли, а другие ими опираются о землю. Чем это обусловлено, я не знаю. Видимо, некоторые липнут к земле, и потому им приходится прилагать дополнительные усилия, чтобы приподняться и сделать шаг вперед. А другие, соответственно, падают, и тогда им приходится опираться, чтобы ноги не оторвались от земли. Как показывает практика, в таком случае первые бегают гораздо быстрее и не испытывают подлипа, хотя, исходя из теории, они-то как раз и должны его испытывать в наибольшей степени. Вторые, в свою очередь, наоборот – не отстают от первых, но подлип ой как испытывают, за счет чего должны не падать, что опять же не сходится с теорией. Но способ движения палками вообще напрямую не связан со скоростью, что, кстати, не совсем правда, но в первом походном приближении…

Я запутался.

А еще хорошо, что не было тропежки. И печь мы тоже не топили. Не знаю тоже, как что, но холодно не было. И тепло тоже. А в городе, наверное, тоже тепло, но очень-очень тесно. И ноги отовсюду торчат.

                                                    Eddd

 

 

Интересно, живет ли Карлсон на крыше шатра?

Сегодняшняя ночь: мы накидали рюкзаки между скамеек, накрыли пенками, получился большой лежак. Соседи бузили…

Мысли немножко путаются. Волховстройская плотина. В городе нет снега. Снежная куропатка – красивая птица.

Идея появилась: выйти из этого поезда, который больше тормозит, чем едет, и добраться на электричке.

                                                        (Настя К.?)

 

                                          ХХХХХХХХХХХХХХ

НА ЭТОМ КОНЧАЮТСЯ ЗАПИСИ, СДЕЛАННЫЕ НЕ В ГОРОДЕ.

 

Вот я и дома. Но как необычен был на этот раз мой путь сюда!

Первый день в поезде прошел на удивление спокойно. Еще до Беломорска, путем довольно нетрудных преобразований, мы получили в свое владение первое (ближе всего и к проводнику, и к выходу, и к сортиру, но дальше всего от курительного тамбура) купе. С этого момента жизнь почти не отличалась от жизни в обычной плацкарте, только еще теснее и дружнее. Общались с обитателями вагона (особый успех имели Насти – как у беломорских туристов, так и у свежевыпущенных зеков; особое нерасположение у зеков вызвали наши длинноволосые мальчики, но и тут все обошлось; некоторые зеки даже учили нас жизни, а на меня особое впечатление произвел ихний старший: седой человек, узкоплечий, с лицом благородного доцента и взглядом… даже не передать, даже не волчьим – просто ледяным и страшным, нечеловеческим). Мы ели, спали, беседовали, на остановках выходили, покупали еще еды…

Но на второй день обстановка начала меняться. Во-первых, до города уже совсем близко (Лодейное Поле, Волховстрой, дачные платформы), а поезд идет все медленнее, стоит все дольше. Конечно, здорово – выйти из поезда и сфотографироваться на пустой платформе полустанка, на фоне совершенно весеннего пейзажа. Но и домой хочется! И вода в вагоне кончилась…

Во-вторых, наши соседи-маргиналы тоже почувствовали приближение дома и начали вести себя более нервно...

И мы решили, дабы не испытывать судьбу, пересесть в электричку.

Проводник посоветовал сделать это на станции Пелла. Мы воспользовались его советом. Поезд остановился, дверь открылась, и мы увидели: внизу – рельсы, потом – еще одна нитка рельс, потом платформа, на которой стоят люди, а слева (с той стороны, откуда мы приехали) – видна идущая электричка… Идущая по тем самым путям, на которые мы уже выкинули часть вещей… И она все ближе…  Под сочувственные вопли болельщиков – бывших соседей – мы со страшной скоростью перекинули вещи на платформу и сами выскочили на нее под самой мордой электрички! Миг торжества – и тут электричка просвистела мимо и остановилась дальше по платформе. «Все, не вышло, нечего и дергаться», - смиренно и уныло сказала я. После секундной паузы ответом мне было хоровое возмущенное «что за упаднические настроения!» – и, похватав шмотки, мы догнали электричку и влетели в уже закрывающуюся дверь…

Все-таки я очень хороший учитель! Все мои ученики – без исключения – меня превзошли!

Казалось бы, все в порядке (даже возможное появление контролеров нас не пугало, нам даже хотелось, чтобы они пришли; чтобы или предъявить им билеты из того поезда, или, что даже еще лучше, признать себя безбилетниками и на вопрос, откуда едете, ответить: из Апатитов! Но они не пришли). Но мы и тут не успокоились. Сперва прошли через поезд (представляю себе впечатления пассажиров: среди апрельских зеленей и мирных граждан – толпа в пуховках, с меховыми опушками на капюшонах, с лыжами, грязная и радостно, почти агрессивно возбужденная, куда-то ломится по вагонам) до вагона, где для всех было сидячее место. Устроились, разложили рюкзаки и лыжи – посмотрели в окно: а зачем нам ехать до вокзала, когда сейчас будет метро? Достали в верхних полок рюкзаки, взяли лыжи, выскочили…

Достали мобильники, позвонили по домам, чтобы на вокзале не встречали. Зашли в метро. Поехали – сперва все вместе, потом пути стали расходиться.

Вот и все. Теперь – действительно все. Теперь я уже дома…

А впрочем, почему все? А через год что же – марта не будет? Отменят?

Только бы не было глобального потепления и войны!